Икона свт. Феофана ЗатворникаЭту историю мне рассказал бывший сотрудник ещё тех, советских спецслужб. Всю свою жизнь этот человек провёл за границей. Сейчас он уже на пенсии. Регулярно ходит в храм на службы, исповедуется и причащается. Много лет общаясь с этим человеком, не устаю удивляться его интеллигентности и удивительной, несвойственной нашему времени порядочности.

В 1988-м году в нашем Отечестве отмечалась большая круглая дата – Тысячелетие Крещения Руси. Сказать, что это событие отмечалось всей страной, будет неправдой. Если бы не вовремя подоспевшая Перестройка, то этот праздник коснулся бы совсем небольшого числа тогдашних верующих. Перестройка позволила заговорить о Тысячелетии Крещения на всю страну.

В июне того же года состоялся Поместный церковный Собор, на котором произошло уникальное по тем временам событие – прославление девяти новых святых. Уникальное потому, что последнее на то время прославление состоялось в 1916-м году. Советская власть, которая клялась к 1980-м годам построить в стране коммунизм и показать народу «последнего попа», никак не могла допустить никаких прославлений. Ведь если прославляются новые святые, значит, Церковь жива.

Если прославляются новые святые, значит, Церковь жива

Кроме делегатов, на Соборе присутствовали и члены зарубежных делегаций, в том числе представители Католической и Протестантских церквей. Прибыла и делегация, состоящая из трёх человек, от одной из скандинавских стран. По прибытии за ними был закреплён гид и переводчик из местных, разумеется, офицер КГБ, который всюду сопровождал своих подопечных. С ними он присутствовал и на заседаниях Собора, который проходил в трапезной палате Троице-Сергиевой лавры.

– Я знал его все эти годы, – рассказывал мне мой собеседник, – и сегодня мы с ним прихожане одного и того же московского храма. И вот как он пришёл к вере.

Во время совершения акта прославления в палату внесли большие иконы новых святых и расставили среди соборян для всеобщего обозрения.

Дальше повествование пойдёт от лица того гида-переводчика, что сопровождал делегацию скандинавов:

– Одну из девяти икон поставили прямо напротив нас. На иконе был изображён аскетического вида монах в клобуке и с панагией на груди. Его правая рука была приподнята для благословения, а в левой он держал книгу. Я не знал, кто это, но, присмотревшись, прочитал: «Святитель Феофан Затворник».

Хотя взгляд святого был направлен немного в сторону, мне всё казалось, что монах с иконы смотрит мне прямо в глаза. И как бы я от него ни отворачивался, наши глаза встречались снова и снова. Я знал, что среди моих предков тоже были священники и монахи. В Бога я тогда не верил, эта тема меня никогда не интересовала. Тем более что сотрудника госбезопасности такое родство только компрометировало, и оттого разговоры на эту тему у нас в семье не велись.

Во время перерыва я попросил моих подопечных рассказать мне о святителе Феофане.

– О, – отозвался один из них, – это был замечательный подвижник, фактически наш современник, избравший древний подвиг затворничества. – И он рассказал мне об этом человеке.

Как бы я от него ни отворачивался, наши глаза встречались снова и снова

После обеда я вновь смотрел на образ святого и, зная о его житии, даже представлял себе, что, наверно, как-то так могли выглядеть и мои верующие предки. Интересно было бы взглянуть на их лица. После бабушки должны были остаться старые, ещё дореволюционные фотографии. Наверняка маме о них что-нибудь известно.

Вечером, вернувшись домой, я позвонил родителям. Трубку взяла мама, и я стал расспрашивать её о наших предках, что до революции были священниками, и поинтересовался, не осталось ли после них каких-нибудь фотографий.

– Удивляюсь на тебя, – ответила мама, – никогда раньше наши предки тебя не интересовали, а сегодня ты вдруг принялся о них расспрашивать. Давай, выкладывай, что там у тебя произошло.

Тогда я рассказал ей о том, что был на Соборе в лавре и целый день вынужден был смотреть на образ святителя Феофана, и о том, что мне почему-то захотелось узнать больше о наших предках. Я говорил, а мама молчала.

– Мама, что ты молчишь? Ты меня слышишь?

– Слышу, – произнесла мама почему-то дрогнувшим голосом, – и не могу поверить. Потому что ты, сынок, приходишься правнучатым племянником святителю Феофану. Выходит, святой предок сам тебя отыскал и целый день сегодня всматривался в твои глаза.