Франсуа Мориак

У Франсуа Мориака есть маленькая книжечка «Во что я верю». Нобелевский лауреат на склоне лет – в свои 77 – написал и посвятил ее двум своим внукам, когда им исполнится по 16 лет.

В ней автор простым языком (насколько может быть простым язык профессионального писателя) говорит о христианской вере, которую исповедовал с детства и от которой не отрекся до конца дней.

А Франция, друзья-товарищи, это такая страна, в которой вокруг имени Христова много столетий подряд постоянно трещат и ломаются копья жаркой полемики. Крайние индивидуалисты, анархисты, троцкисты и социалисты, агностики и скептики, гуманисты с одной стороны и непременно присутствующие в интеллектуальной жизни Франции писатели-христиане – с другой воздвигают целые мысленные баррикады, из-за которых ведут плотный огонь по противнику. Иногда сходятся в рукопашной. Темы сражений вековечны: есть ли Бог? если Он есть, то что значит свобода человека? Христос – Господь или просто учитель? в чем причина людских несчастий?

Мориак всегда осознавал себя человеком, ведущим войну. Менее всего это был тот случай, когда «писатель пописывает, а читатель почитывает». Макать перо – и в сердце тоже, а не только в чернильницу; выводить на чистую воду духовного шулера; возвысить голос за оскорбляемого вновь и вновь распинаемого Иисуса – это и есть невидимая брань христианского писателя.

В упомянутой книжице он пишет своим внукам о том, как нужна и как трудно дается телесная чистота (глава «Необходимость чистоты»). Не скрывает того, что люди, соединенные одной верой в жизни, почему-то совершенно не способны явить братскую любовь (глава «Братья-враги»). Описывает человеческую жизнь как страшное приключение, подобное приключениям Мальчика-с-пальчик, то убегающего от людоеда, то теряющегося в лесу (глава «Мальчик-с-пальчик). Отдельную главу посвящает сатане и особым почтительным поклоном благодарит Паскаля. Все это вы найдете и прочтете сами, если Бог даст и вам это интересно будет. Как пример актуальности поднятых в книге тем я хотел бы привести несколько мыслей автора, касающихся религиозного воспитания детей.

Франция – страна с некогда огромными колониями в арабском мире. Своеобразная месть за колониальное прошлое – это тот непривычный избыток африканского и арабского населения на улицах французских городов, который шокирует каждого неподготовленного зрителя. И не только белый цвет кожи растворяется в доминантных темных тонах. Дело имеет отношение и к вере.

Россия в данном вопросе весьма похожа на Францию. У нас много своих мусульман, которые ни откуда не приехали, но родились в России. Они наши сограждане. У них своя вера и свое отношение к Богу, если, конечно, они Его сознательно исповедуют. Назвать их чужими мы не вправе, смотреть как на врагов – тем более. Они тоже не знают, что Иисус есть Христос, но верят в то, что над всеми есть Бог, управляющий миром. Я лично не дерзну сказать, что мусульмане знают Бога как Отца, поскольку это сыновство даруется только Сыном, то есть Христом. Тот, кто не исповедует Христа Сыном Божиим, тот и Бога чтит как Творца, но не Отца.

Любой чернокожий житель Парижа или Лиона может быть вполне чужд Франции Жанны Д’Арк, Франции Паскаля или святой Женевьевы. Он не чувствует с ними родства, не знает их, да и не хочет знать. Но он вполне лоялен французскому флагу и законам Пятой Республики. Аналогии с Россией провести несложно. Как масло и вода, не смешиваясь, внутри одного политического сосуда сосуществуют две культуры (вообще-то их больше), два мировоззрения и тайно борются, как Фарес и Зара во чреве Фамари (см.: Быт. 38: 27–30).

Мориак пишет:

«В Африке ислам легко одерживает победу над христианством, так как его познание единого Бога и вытекающий из него закон показывает неотесанным умам Бога, не навязывая при этом богословия».

Вот мысль, достойная внимания! Верить по-мусульмански гораздо легче. Если бы мы выбирали себе веру по вкусу, по доступности понимания, все так бы и было. Есть Единый, Который свят, вечен, все знает и все может. О Нем нужно помнить и повергаться перед Ним ниц как можно чаще. Больше, кроме прописанных правил быта и этикета, кажется, ничего и не нужно.

И тут христианская сложность! Она сразу, с Пасхального зачала, с пролога Евангелия от Иоанна погружает нас в невыразимое.

Христианство сложно! Оно сразу, с Пасхального зачала, с пролога Евангелия от Иоанна погружает нас в невыразимое

Есть Слово, Оно – у Бога и Оно – Бог. Потом такие же тайны прозвучат о Духе, об ином Утешителе. 3=1, как говорит Василий Великий. И христианство окружает нас богословием сразу, оно требует богословия, а это, боюсь, как музыкальный слух: не всем дано. Наш Крест, который нужно нести, – это не только житейские тяжести. Это еще и исповедание непостижимых Тайн: Троичность Лиц в Божестве, Девство и Материнство Марии, две природы во Христе и проч. Это – крест для ума.

Мориак продолжает:

«Я всегда придерживался мнения, что распространение Евангелия тормозится уже в своем исходном пункте… из-за того, что даже самый краткий катехизис требует от ребенка знакомства с такими понятиями, постигнуть которые он не способен».

Действительно, трудно до изнеможения говорить с детьми (да и со взрослыми) языком Паламы, Григория Нисского или Василия Великого. Ведь не зря же святоотеческую высоту не взяли очень многие. Вокруг Каппадокийской вершины лежат Арий, Македоний, Саввелий, Аполлинарий и прочие еретики, не сумевшие перемолоть зерно Нового Завета. Одни были злонамеренны и нераскаянны. Допускаю. Другим не хватило смирения. Но были и те, кто сломался под тяжестью груза, который был не по силам. А мы сегодня легко заучиваем огненные слова, рождавшиеся Церковью в муках. И можно заучить на память православные формулировки. Нужно заучить, но можно ли быть уверенным, что эти кровью и потом давшиеся Церкви откровения усвоятся адекватно? Можно ли без озарения от Духа понять то, что Дух внушил отцам? И способен ли к духовному озарению юный, неокрепший ум? Вопросы очень тяжелы и справедливы.

Автор пишет далее, что ребенок до времени не способен постичь ряд понятий, требуемых катехизисом. Далее он пишет:

«Большинство не постигнет их в течение всей своей жизни, также не постигнет их и ни один человек примитивного склада ума».

Обижайтесь – не обижайтесь, но это правда. Так что же делать?

«Все должно сводиться к тому, чтобы дети знали, что Иисус, распятый при Понтии Пилате, воскрес и живет поныне. Что по-прежнему живы все слова, сказанные Им».

Два слова Мориак выделяет особо и говорит:

«Надо, чтобы дети сами испытали их действенность».

Это слова об отпущении грехов и о Преломлении Хлеба: «То, что развяжете на земле, будет развязано на небе» и «Примите, ядите. Сие есть Тело Мое».

«Воскресший живой Христос уже не покинет нас, и присутствие Его проявляется в трех основных формах. В Хлебе Жизни, к которому мы приобщаемся, приступая к Причастию; в состоянии благодати, если мы имеем счастье обладать Им. И, наконец, Христос обещал, что пребудет среди нас всегда, всякий раз, когда мы соберемся вдвоем или втроем, чтобы молиться Ему. Ребенок, убедившийся в существовании этих трех видов присутствия Христова, уже не нуждается в проникновении в другие тайны веры, пока не достигнет такого возраста, когда сам захочет этого».

Таким образом, Мориак предлагает, чтобы преподавание веры детям было молитвенно-практичным, евхаристичным и Христоцентричным.

Цель – познавать Христа через молитву и Евхаристию

Проще говоря, цель – познавать Христа через молитву и Евхаристию, насколько это доступно душевным и телесным силам молодого человека.

«Детям, – говорит он, – не надо ничего преподавать в доктринальной форме. Их надо учить тому, что Сам Христос открыл необразованным и бедным людям».

Как любое намеренное опрощенство, эта позиция может иметь свои слабые стороны. Иначе и быть не может. Но она, эта позиция, громко заявляет о соответствии твердой пищи и детских желудков. О чем пишет и Павел к Евреям (см.: 5: 12–14). Упрощение рождено двумя намерениями. Первое: перевести христианство из умозрительного и головного изучения в сферу жизни, любви и практики. А второе: искать соответствие между высотой материала и воспринимающими способностями души.

Пожалуй, только христианство, причем Апостольское, подлинное, церковное, знает такие сложности. У всех остальных все гораздо проще. И мудрый, заметив это, сделает выводы.