Предательство Иуды. Художник: Джеймс Тиссо

Песнопения Великой Седмицы попадают в сердце, как стрелы в цель. Сегодня мы услышали о благодарности Христу блудницы, которая прежде жила в беспросветном мраке любви к греху. Мы слышали и о том, кто долго трудился, служа Владыке, умножил данные ему таланты и, наконец, был призван войти в радость Господа своего. И также мы услышали о предательстве Иуды. В нашей богослужебной традиции он – словно тень, идущая по пятам за светом. Его падение напоминает, что и нам грозит извечная опасность падения, и каждый раз, приступая к Чаше, мы произносим его имя, трепеща: «Ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем».

Предательство Иуды, как и любой другой грех, представляет собой тайну для ума. Зачем он это сделал? Как он вообще осмелился? Предательство – непостижимый по своей извращённости поступок. Новый Завет едва проливает свет на мотивы сердца Иуды. Оно описывает его как изменника, дьявола, вора, который крал деньги из доверенного ему ящика. Но даже это всё – далеко не исчерпывающая разгадка тайны. Разве всего лишь из-за денег это произошло? Двенадцать апостолов помышляли, что они уже в преддверии нового мирового порядка, при котором они будут властителями. Разве при этом новом политическом порядке была бы проблема, где достать деньги? Не охладевало ли сердце Иуды, пока он ещё служил Господу? Не просачивалось ли в него сомнение и двоедушие, подтачивая целостность личности и подталкивая его к тому, чтобы перейти на сторону врагов Господа? Не попали ли в конечном счете деньги, которые он крал, в руки зилотов?^[1] Мы не можем этого знать. Тень, которая заволокла его сердце, остаётся и не даёт нам провидеть сквозь неё.

Если один из Двенадцати мог пасть, то никто не застрахован от искушения

Но каждому из нас угрожает отступничество, и если один из Двенадцати мог пасть, то никто не застрахован от искушения. Я думаю об этом, когда время от времени вчитываюсь в метрическую книгу моего храма, куда я на протяжении 30 лет вношу имена всех, кого крестил и помазал миром. Многие, слава Богу, остаются в Церкви. Но другие отпали, и радость, сиявшая на их лицах в крещальной купели, не предотвратила последующее отступничество. Это ещё одна стрела в сердце.

Некоторые Предстоятели Церкви, зная это, попытались принять меры, чтобы предотвратить это. Один греческий епископ, видя, что многие греческие подростки больше не ходят в церковь, в послании к своему народу предположил, что проблема в недостаточной эллинизации^[2], и если бы родители просто почаще говорили дома на греческом, всё было бы в порядке, и молодёжь реже покидала бы Церковь. При всём уважении к нему, я полагаю, что ассоциировать веру с национальным наследием – это лишь часть проблемы, а не часть решения. Ответ на неё не в том, чтобы глубже вникать в себя и свои корни. Ответ в том, чтобы глубже вникать в Иисуса.

Родители должны помогать детям видеть Господа, находиться с Ним в живых отношениях. Недостаточно лишь знать об Иисусе, подобно тому, как мы знаем о битве при Гастингсе или иных исторических фактах. Нужно знать лично Иисуса. Увы, но и это не гарантирует того, что в будущем человек не сделает дурной выбор, оставив Господа. Но это лучшая защита.

При рассуждении о видении и знании Иисуса мне приходит на ум сцена из последнего тома «Хроник Нарнии» К.С. Льюиса, «Последняя битва». В этом мире есть два божества, Аслан и Таш, под образами которых подразумеваются Христос и Аллах. Ревностный поклонник Таш по имени Эмет, которого с детства учили ненавидеть имя Аслана, попал через дверь в иной мир. Он видит ясное небо и просторные земли, обоняет благоухание и думает, что он точно попал в страну Таш. Но к нему спешит великий Лев Аслан,

«…быстротою подобный страусу. Он был велик, как слон, с гривой, как чистое золото, и, как золото, расплавленное в печи, сверкали его глаза. Он был страшнее, чем огнедышащая гора Лагур, и красота его превосходила всё в этом мире, как роза перед прахом пустыни. Я пал к его ногам с единственной мыслью: ‟Пришел мой последний час, ибо Лев, достойный всяческих почестей, узнает, что я всю жизнь служил Таш, а не ему. И всё-таки лучше видеть Льва и умереть, чем быть… королём всего мира и не видеть его”»^[3].

Красота Иисуса превосходит всё, что в мире, как роза превосходит прах пустыни

Таков же голос истинного ученичества, песнь Церкви, исповедание каждого, видевшего Иисуса. Красота Иисуса превосходит всё, что в мире, как роза превосходит прах пустыни. Лучше видеть Его и умереть смертью мученика, чем быть королём мира и долго жить в пышности и достатке, но так и не увидеть Его.

Как же возможно, увидев великого Льва^[4], впоследствии оставить Его? Как можно долго вглядываться в эти пламенные очи, а после отвратиться от Его лица и последовать другим путём?.. Но это всё же возможно, хотя такой выбор окутан мраком развращённости и непостижим для благочестивого человека. Но видеть великого Льва и знать Его – всё-таки лучшая защита от участи Иуды. Такой должна быть цель воспитания детей, как и наша постоянная цель. Песнопения Великой Седмицы предостерегают нас об ужасной возможности отступничества. Давайте вострепещем и воззрим на Льва.