Монахиня Корнилия (Рис)

Минувшей зимой перед студентами Московской духовной академии и семинарии выступила с лекцией о Православии в Америке монахиня Корнилия (Рис). Мать Корнилия – постриженица и насельница скита во имя блаженной Ксении Петербургской в Северной Калифорнии, основанного отцом Серафимом (Роузом). Скит находится в горах, недалеко от монастыря во имя преподобного Германа Аляскинского, основанного также отцом Серафимом. В этом монастыре он подвизался около 15 лет. Когда вокруг обители стали собираться женщины, желавшие монашеской жизни, было решено построить женский скит примерно в 14 милях от мужского монастыря.

Иеромонах Серафим (Роуз)

Влияние отца Серафима (Роуза) на православных в Америке, да и во всем мире, невозможно переоценить. Он был человеком, чрезвычайно образованным, особенно способным к языкам. В юности он изучал китайскую философию по древним трактатам и, чтобы читать их, специально выучил древнекитайский язык. Занимаясь китайской философией, он понял, что надо идти глубже, надо постичь основы основ. Так искания истины привели его к Православию. Для американцев того времени это было чем-то новым. Шли 60-е годы XX века. Тогда в философии произошла своего рода революция, и большинство обратилось к синкретизму разных восточных религий. Не к подлинным религиям, а к их поверхностному толкованию. Будущему отцу Серафиму, тогда Юджину (Евгению) один из сокурсников как-то сказал: «Раз ты изучаешь начала религии, ты должен непременно обратиться к христианству». И он отправился в православный храм.

Юджин пришел в храм, где служил архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Максимович). Прихожане этого храма были в основном из эмигрантов, поэтому богослужение шло на церковнославянском языке. И хотя и язык Юджину Роузу был непонятен, и все вокруг было совершенно незнакомо, поскольку сам он вырос в протестантской семье, он сразу понял, что больше ничего ему не надо, что он пришел домой, что его поиск истины закончился. С этого момента он начал изучение Православия, приобщился к церковной жизни.

В то время был еще жив святитель Иоанн Шанхайский, канонизированный потом Русской Православной Церковью за рубежом. Владыка был необыкновенным человеком, чудотворцем и аскетом. Для тех, кто хотел изучать православное богословие, он организовывал семинары, и многие считают, что он организовывал их специально ради Юджина, которого он взял «под свое крыло». Владыка сразу узрел, что этот человек сможет сделать многое, что он может стать той евангельской почвой, которая взрастит плод сторичный, и потому ему нужно хорошее богословское образование.

Юджин прошел жесткую школу современной жизни, он знал в ней и хорошее, и плохое. Он на себе испытал, в какой тупик заводит современная жизнь, поэтому у него почти сразу появилось желание уйти от мира. После кончины владыки Иоанна Юджин вместе с другом Глебом Подмошенским^[1] нашел место в горах и, получив благословение своего духовного наставника архиепископа Сиэтлского Нектария, переехал в горы и стал там жить.

Путь, который выбрал отец Серафим, был новым и необычным не только для американцев, но даже и для русских эмигрантов. Он всем существом противился современному духу, поэтому было выбрано место, где не было ни воды, ни электричества, ни телефона. Они жили совершенно удаленно от цивилизации.

Он познакомился с писаниями преподобного Паисия (Величковского), и такое же строгое монашество ему хотелось насадить и в Америке. Но отец Серафим понимал, что поскольку старцев нигде нет и даже наставников найти трудно, то изучать духовную жизнь придется по книгам, а в послушаниях опираться друг на друга. С самого начала в обители был установлен порядок, существующий в нашем монастыре до сих пор: поскольку все насельники обладали примерно одинаковым духовным опытом, то они должны просить благословения друг у друга. Так жили и сами отец Серафим (Роуз) и отец Герман (Подмошенский): прежде, чем что-то предпринять, отец Герман должен был идти за благословением к отцу Серафиму, а отец Серафим – к отцу Герману. Это делалось для того, чтобы уберечься от ложного мнения, будто кто-то из них опытнее другого. Они смиренно понимали, что трудно сказать, кто более опытный, поэтому оберегали друг друга от неверных шагов в духовной жизни.

Отец Серафим постоянно указывал на необходимость больше внимания уделять внутренней жизни, внутреннему монашеству. Этот призыв – искать истинное монашество и остерегаться чисто внешнего исполнения обетов – главный в его книгах и лекциях. Внешние проявления духовности, словно бы перед зеркалом, ему были противны, и он всячески старался оградить от этого и себя, и тех, кто с течением времени пришел в монастырь.

Сам отец Серафим был очень простой, бывало, даже бороду не расчесывал. Одежда его была крайне скромной: что давали, то и носил. Он говорил: «Мы живем в пустыне, перед кем красоваться?» Сестры и миряне, которые знали его, говорили, что он был обычный человек, ничем не отличался от других, а если к нему начинали относиться как к кому-то особенному, он, чтобы избежать такого отношения к себе, начинал даже чуть-чуть юродствовать. И он, действительно, считал себя великим грешником, считал, что он только еще учится жизни в Духе.

Отец Серафим очень хотел, чтобы американцы обрели православную веру. Распространение Православия в Америке он считал своим призванием. Он ездил по разным городам и читал лекции, в том числе и в университете. В монастыре сейчас подвизаются два иеромонаха, которые были студентами в этом университетте и которые именно благодаря отцу Серафиму загорелись желанием духовной жизни. Сейчас один из них, отец Герасим, игумен монастыря, а другой, иеромонах Дамаскин, продолжает издательскую деятельность, начатую отцом Серафимом.

С самого начала своей церковной жизни отец Серафим вместе с отцом Германом стали издавать на английском языке журнал «Православное слово». Этот журнал до сих пор издается монастырем. И мы в скиту тоже несем издательское послушание.

Отец Серафим считал, что такая работа и должна вестись в монастыре. Людям в миру этим заниматься некогда, потому что много сил и времени у них отнимают житейские дела. Он старался привлечь в монастырь способных к издательской работе людей. Но в то же время он настаивал на том, чтобы монахи ради издательского дела не пропускали богослужений. Богослужения он совершал каждый день, даже в дороге старался вычитывать все утренние и вечерние службы.

До сих пор отец Герасим, нынешний игумен монастыря, очень строг в этом отношении. Не было дня, чтобы в монастыре не совершалось богослужение. В нашем скиту нет своего священника, но мы тоже обязательно вычитываем все службы, даже если и не все сестры могут присутствовать при этом. По нашей немощи иногда нам приходится их сокращать, но мы всегда укоряем себя за это.

Издательская деятельность была основным делом отца Серафима. Он издавал и переводные, и свои сочинения. В монастыре был допотопный станок, на котором он и отец Герман сами набирали тексты на свинцовых формах. Был и другой старый станок, на котором можно было печатать без электричества.

Каждый год в монастыре проводились богословские мини-семинары, лекции. Из этих лекций отец Серафим хотел составить курс для тех, кто живет в миру, который назывался бы «Православный курс выживания». Этот «Курс выживания» на английском языке так и не вышел, но сейчас его хотят издать на русском языке. Отец Серафим и сам боялся издавать этот курс на английском, потому что опасался, не будет ли книга воспринята слишком рационально, что так свойственно людям Запада. Он опасался того, что все станут следовать букве, а не духу Православия. Ему было важно, чтобы современные люди читали больше о святых, чтобы они чувствовали Православие. Не просто исполняли те или иные предписания, а приобрели чувство внутреннего благочестия. Поэтому, когда он писал, он всегда старался объяснить в первую очередь духовную суть дела, чтобы люди не останавливались только на форме.

Борьба с опасными тенденциями в Православии и в современном мире была важной частью деятельности отца Серафима. Этому посвящены его книги «Душа после смерти» и «Православие и религия будущего». В Америке эти книги считаются самыми важными его работами.

1960–1980 годы были временем всеобщего увлечения восточными религиями, спиритизмом, оккультизмом, временем искания чего-то неординарного. Американцы тогда не просто интересовались восточными религиями и оккультизмом, многим они заменили духовную жизнь, ведь из Протестантизма убрано всякое упоминание о потустороннем мире. Отец Серафим решил написать книгу «Православие и религия будущего» не только для того, чтобы люди неправославные избежали этой опасности, но и для того, чтобы люди уже православные не стали искать какой-то духовности в восточных религиях и оккультизме, как, например, некоторые католики, среди которых сейчас очень популярны восточные медитации. Отец Серафим вел переписку с католическим монахом Томасом (Мертином), уехавшим в поисках истины в Индию. Отец Серафим очень сожалел, что монах строгого католического ордена – ордена траппистов –встал на ложный путь, решив, что спасет христианство восточной медитацией. Отец Серафим, конечно, уважал его как человека, избравшего монашеский путь, но весьма сокрушался, что отец Томас (Мертин) повел христиан к пропасти.

Большое значение имело издание отцом Серафимом книги «Душа после смерти». В то время в Америке даже многие православные перестали признавать учение о мытарствах, которые душа проходит после смерти, перестали верить в то, что будет личный суд, что душа после смерти может встретиться с бесами. Некоторые православные богословы считали – и даже стали учить этому – что душа после смерти заснет, а потом, пробудившись, предстанет на Страшном суде, а личного суда не будет. Отец Серафим ясно видел, насколько такое явление опасно. Опасно потому, что если личного суда не будет, то человеку как будто и не нужно работать над собой.

В Америке в то время выходило много книг, в которых описывались ощущения людей, переживших клиническую смерть, почувствовавших, как их душа сначала покинула свое тело, а потом вернулась в него. Сами люди рассказывали о том, что они чувствовали после смерти. Для многих это было откровением, напоминанием, что после смерти человек не переходит в небытие, что «там» что-то есть. Но отец Серафим понимал, что человек после смерти может столкнуться с тонким бесовским соблазном, что бесы могут ему представить ложные образы, которые он примет за истину. И человек будет думать, что потусторонний мир – это именно то, что показали ему бесы.

Протестанты говорили, что, будучи в состоянии клинической смерти, они видели розовый или голубой свет, очень теплый человек подходил к ним, излучая одну любовь, и говорил им, что в загробной жизни их ждут награды: «Вы переходите в вечное блаженство, Господь вас очень любит и почитает ваши подвиги и вашу христианскую жизнь». А отец Серафим приводил примеры из житий святых, когда бесы в виде ангелов являлись святым, которые были уже при смерти, и говорили: «Господь меня послал препроводить тебя на небо», но святые понимали, что это бесовское искушение. Одна мученица отвечала бесу: «Когда умру, тогда умру», потому что святые считали себя недостойными почестей. А протестанты верят, что они уже спасены; они думают так: «Раз мы приняли Христа как нашего личного Спасителя, значит, мы уже в этой жизни достигли спасения». Ни подвига не надо, ни таинств, даже на исповедь не нужно ходить.

Отец Серафим хотел показать, что такое представление о загробной жизни – абсолютная ложь. Правильное понимание о потустороннем мире можно найти только в православном богословии, и потому он стал переводить сочинения святителя Игнатия (Брянчанинова) о мытарствах.

Когда отец Серафим писал свою книгу, он не предполагал, что неприятие его книги будет и у исповедующих Православие. После выхода книги он получал письма, в которых православные признавались ему, что его книга слишком трудна для восприятия, что современным людям сложно принять такие понятия о жизни после смерти. Но отец Серафим не отступил от того, что считал истиной, ведь его книга была основана на том, что писали православные отцы Церкви.

Отец Серафим не принимал чисто научное богословие. Он считал, что истинное богословие передается через святых, что надо изучать жития и творения святых, стараться очищать себя от страстей и по мере сил со смирением подражать святым.

В то время был еще жив отец Александр Шмеман. Он считал, что православную веру нужно сделать более доступной западному человеку, облегчить ее, например сократить богослужение, чтобы не было скучно, и посты. Православная Церковь в Америке тогда была преимущественно Церковью эмигрантов, и отец Александр печалился из-за того, что на Православии было как бы клеймо: мол, так верят только одни эмигранты, а они казались странными и не вписывались в американскую жизнь. Сложившийся образ надо было изменить, чтобы привлечь к Православию простых американцев.

Отец Серафим хотел того же, но считал, что к этому надо приступать совсем по-другому, что, наоборот, надо начинать с самой сути, все богослужения совершать полностью, соблюдать все посты. Он считал, что нужно начинать как можно строже, а потом уже индивидуально, по снисхождению, послаблять. Если человек не может соблюдать посты, то его нельзя осуждать, но он должен признавать, что посты не соблюдаются по немощи, что это снисхождение, и должен укорять себя за немощь. То же касается и богослужений: если мы их сокращаем, то должны признавать, что делаем это по немощи, а не потому, что так должно быть. Отец Серафим уважал отца Александра, так как тот много полезного сделал для Православия, но считал, что богословие отца Александра может закрыть для американцев путь к православному благочестию. Нет ни книг, ни статей отца Серафима против отца Александра Шмемана, но в своих письмах отец Серафим много писал об этом. Ведь в каком духе человек обращается, такого духа, вероятно, он будет всю жизнь придерживаться. И если он обращается к Православию в «сокращенной» форме, в «расслабленной» форме, то ему сложно потом сказать, что надо поститься, ходить на исповедь перед причастием, что богослужение на самом деле не такое короткое, к какому он привык. Этому человеку потом будет гораздо труднее все воспринимать правильно и, скорее всего, он и не сможет ничего принять.

Отец Серафим хотел возобновить почитание западных святых, то есть святых неразделенной Церкви. В этом он стал продолжателем дела святителя Иоанна Шанхайского. Владыка Иоанн был русским. После революции он эмигрировал в Югославию, потом служил в Китае, затем оказался во Франции. Он считал, что забывать о том, что на Западе до раскола 1054 года было очень много святых, была полнота православной веры, была благодать, нельзя. Но большинство из этих святых даже не упоминаются в Типиконе сегодняшней Православной Церкви.

Отец Серафим также всегда говорил о необходимости помнить, что на Западе до раскола христианская вера существовала в чистой, православной форме. Он был человеком с западноевропейскими родовыми корнями и считал, что жития западных святых надо изучать еще и потому, что подвижники – кто знает? – могут оказаться и нашими предками.

Он в совершенстве знал французский язык и латынь и потому начал изучение христианских древностей Галлии и Франции. Он разыскивал первоисточники, ездил по библиотекам (в Америке есть очень богатые библиотеки, например в Беркли и в Стенфорде). Работая со старинными текстами, он пришел к выводу, что в житиях, написанных после раскола, много фантазии и лжи. Он занялся переводом с латыни книги под названием «Vita patrum». Это сборник житий гальско-франкских подвижников, которые удалялись в пустыни, жили так, как жили и известные нам православные святые.

Отец Серафим поддерживал и других, кто занимался этими же вопросами, например своего духовного сына отца Алексия Янга. Отец Алексий был католиком, перешел в Православие, стал священником. Его родовые корни были английские, и он занялся изучением житий английских и кельтских святых. Это огромная и очень интересная тема. Ведь до раскола монашество на Британских островах процветало: в одном монастыре могло быть до трех тысяч монахов, и это было обычным явлением. Это малоизвестная часть истории, во многом из-за событий, происшедших в Англии во времена короля Генриха VIII. При нем было такое гонение на монашество, какого не было даже в России в 20–30-е годы XX века. Проезжая по Англии, видишь то там то тут развалины, напоминающие соборы, – в свое время это были цветущие монастыри. Вся ученая традиция Англии – Оксфорд, Кембридж – это монастырская традиция, ведь когда-то это были монастыри. В английских монастырях было принято так: молодые монахи выполняют физическую работу, а достигнув определенного возраста, посвящают себя ученым трудам: сидят в своих кельях, переписывают Священное Писание, занимаются переводами и преподаванием.

Ирландское монашество – это тоже весьма интересный предмет для изучения: ведь после нашествия варварских племен на Европу и разорения там христианства именно ирландские монахи приняли на себя такой подвиг: они странствовали по Европе и возобновляли монашество и церковную жизнь. Их деяния всегда восхищали отца Серафима, и они были для него примером.

Однажды отца Серафима русские эмигранты спросили: «Скажите честно, могут ли американцы стать по-настоящему православными?» Они сомневались. Отец Серафим им ответил, что могут. Но, заметил он, это будет как в той евангельской притче, где сеяли семена на каменистой почве. Нужно много удобрений, нужно усиленно трудиться, чтобы расколоть эти камни. Отец Серафим именно этим и занимался. Он считал, что главное – начать: глаза боятся, а руки делают.

---