Во время отпуска встретились в одном северном монастыре три паломника из разных епархий. Мирно беседовали, рассказывали друг другу о жизни своих общин – Россия большая, везде всё по-разному, интересно узнать, как живут братья и сестры по вере. Монастырь небольшой, очень уютный. Можно даже костерок развести на берегу озера, поговорить после службы – небо огромное, комаров уже нет. Теплый ветер, вдали лес шумит, искры летят в бездонное небо – спокойствие. Кто-то, вздохнув, пожаловался, что «скоро всё это умиротворение кончится, и придется возвращаться туда, в мир, на приход».

– Что ж плохого в том, что на приход возвращаешься? Это же, наверное, единственное, что в «том мире» не от мира сего и есть – хоть какой-то островок христианской неотмирности! – удивился один из собеседников.

Еще один тяжелый вздох:

– Хорошо тебе так говорить. Сразу видно: не из нашей ты общины.

– Так ведь община – она община и есть. Что тут может быть плохого? Расскажу вам, как недавно мы ребят в школу собирали. Община наша очень небогатая, можно даже сказать – бедная. Есть у нас несколько семей, которые живут – не поверите – из расчета 100 (сто) рублей в день. В одной семье два ребенка, в другой четыре, в третьей три – в общем, трудно людям. В школу детей собрать – та еще история, сами понимаете. Все друг друга знают, друг за друга переживают, и жутко нам стало неудобно, что некоторые из наших не просто в бедности, а в нищете живут. Бедность-то не порок, тут ничего страшного. А вот нищета – это уже совсем грустно.

Короче, мы как-то собрались, поговорили и решили всей общиной скинуться на помощь нашим семьям. С миру по нитке – школьнику рюкзак. Тут проблема возникла: кто-то из наших многодетных прослышал про это дело и запротестовал: мол, не можем мы, хоть и бедные, деньги брать, и нечего тут!

«Если вы, имея богатство денежное, не послужили им Богу, то как Бог доверит вам истинное благодатное богатство?»

Настоятель выручил: сначала наедине поговорил с «протестантом» о том, что нечего мешать людям доброе дело делать, твоя задача – молиться о них и, принимая помощь, помнить о смирении и благодарности. А потом обратился ко всем нам с проповедью о приобретении друзей богатством неправедным, припомнив притчу о неверном домоправителе. Привел слова митрополита Антония (Храповицкого): «Если вы, имея жалкое (неправедное) богатство денежное, не послужили им Богу, то как Бог доверит вам истинное благодатное богатство – силу исцелений и видений?» Подобное пишет и апостол Павел Тимофею: «Богатых в настоящем веке (апостол противопоставляет их богачам духовным, то есть святым людям) увещевай, чтобы они… уповали не на богатство неверное (неправедное)… но чтобы они благодетельствовали, богатели добрыми делами (истинным богатством)» (1 Тим. 6: 17–18).

Ну, нам до силы исцелений и видений далековато – нам бы детей в школу собрать. Слушайте, получилось – и здорово получилось: народ у нас отзывчивый – не только на рюкзаки-учебники насобирали, но и еще на много чего хватило. Даже на поездку всем приходом на озеро хватило – туда и наши многодетные, понятное дело, поехали. В волейбол играли, уху варили, смеялись, купались до посинения. Настоятелю воланом в бадминтоне чуть глаз не выбили, но ничего. Эта поездка и закончила все неудобства и недоумения: поняли, что все мы – нормальная совершенно христианская семья и помогать друг другу просто-напросто обязаны. Точка. И никакого унижения, никакого превозношения. Нам это дело так понравилось, что стали пытаться использовать каждый повод для того, чтобы помочь кому-нибудь из прихода. Бабушки болеть начали вдруг со страшной силой – почему бы не купить необходимые лекарства? Молодежь рожать принялась вовсю – даешь «памперсы», детские кроватки и всё такое в подарок! А тут еще друзья в Косово появились – несколько наших туда съездили, посмотрели, что там происходит: «Давайте, – говорят, – сербам поможем хоть немножко!» О чем речь! Сербы, кстати, несколько раз приезжали, были на службах у нас – все потом сдружились окончательно, слезы лили, конечно, но радостные.

Смотрю на ваши лица, вижу угрюмое недоверие. Но я не сказки рассказываю: это всё действительно так. Мне больше всего нравится, что люди сами начали действовать, без какой-то там сверху спущенной благочестивой «указивки». По правде говоря, нам эти «указивочки» поперек горла: ни искренности в них, ни любви – официоз сплошной. Кстати, владыка, когда узнал, что прихожане так живут, приехал и свои деньги положил на очередную нашу инициативу. Только просил не очень-то об этом говорить. А у вас как в общинах?

Третий тяжелый вздох:

– Если кратко, то скажу так: община убита. Вчистую.

– Это как?!

– Не считайте меня паникером-алармистом или кем там еще. Я говорю так, как есть. С чего начать… Помните, был такой журнал «Вечное»? Который издавался во Франции долгое время, в годы советской смуты его с огромным риском переправляли в СССР, распространяли из-под полы, знакомили православных с Православием, с проповедями святителей, с основами веры? От руки его переписывали на кухнях, в деревнях, при свете свечей. Когда началось «Второе крещение Руси», стали открываться храмы, мы сделали в приходской библиотеке даже выставку из таких от руки переписанных номеров журнала, а были и оригиналы: со следами воска (может быть, и слез), засаленные, зачитанные. Ни дать ни взять – «журналы-исповедники». В руки брали со страхом, с почтением. В трапезной, помню, часто разговаривали с теми, кто застал то время – сталинское, хрущевское. О, воспоминаний и слез было – не пересказать. Трапезная, кстати, не закрывалась даже в позднеперестроечное время, ну, когда всё по талонам – с нынешним кризисом и не сравнить. Да, тоже бедно жили, но община была тогда одной семьей, как и ваша сегодня.

– Ну а сейчас?

– Да чего тут говорить… Кто-то даже в мрачной иронии предложил составить брошюру: «Несколько шагов к разрушению православной общины». Всё просто:

1. Назначить чужого, высокомерного, не знающего и не желающего знать ничего о месте, куда он приехал в составе «благочестивого десанта», неграмотного юношу на должность настоятеля, предварительно рукоположив его в сан.
2. Заявить, что до появления этого счастья Православия на вашей земле не было и вы ничего не знаете.
3. Уволить, убрать, устранить всех тех, кто посмел в силу привычки доверительных отношений со священноначалием высказать свое мнение касательно происходящих перемен. Демонстративно хамить священникам «старой школы», уважаемым прихожанами.
4. Постоянно требовать деньги, руководствуясь лозунгом: «Настоящий православный – богатый православный».
5. Писать отчеты о семимильном распространении Православия на вверенном участке.

Список можно варьировать и продолжать, конечно, но я думаю, вы и так понимаете, что получилось из когда-то сильного прихода: уничтожена библиотека; все номера журнала «Вечное» сожжены («Зачем эта ваша рухлядь?»); закрыта трапезная (слишком много денег уходит на ее содержание); воскресная школа используется для поставки счастливых деток для участия в концертах, на которых присутствует начальство; в приходе – «захожане», а не прихожане; сам приход существует только для того, чтобы в очередной раз порадовать конвертиком отнюдь не нищую многодетную семью. Назвать такое положение «приходской жизнью» я не могу. Многие с тоской проходят мимо храма, который восстанавливали из руин своими руками. Парадокс получается: вроде и церковь из руин восстановили, а вместо материальной разрухи получили духовную. Интересное какое «распространение Православия»… В общем, прихода больше нет. Есть заход и есть доход. Ну, а у вас как?

Использовать нахождение в алтаре как своего рода «бонус» опасно для духовного здоровья

– Что-то среднее между первым чудом и второй катастрофой. Община есть, но она разделена на «алтарь», «ящик» и «народ». К «алтарю» относятся, увы, далеко не только священнослужители: сюда вхожи и считают это совершенно нормальным так называемые «спонсоры». То есть если помогает человек деньгами, то непременное его место во время богослужения – в алтаре. Что там забыли миряне, спрашивается? Кроме того, в алтарь чуть не за уши тянут мальчиков: мол, пусть узнают богослужение лучше, в стихаре походят. За десять лет ни разу пользы от этого я не видел. Видел только, как люди, вхожие в алтарь, становились изолированной от «народа» заиконостасной группой – со своей лексикой, смешками, чувством собственной значимости и «близости к телу». Помнится, когда игумен Никон (Воробьев) стал служить в Гжатске, первым делом он удалил из алтаря «мужичков», которые там почему-то завелись… Изучать богослужение можно и нужно, осознанно присутствуя на нем, а использовать нахождение в алтаре как своего рода «бонус» – это, на мой взгляд, опасно для духовного здоровья и благочестия.

Почему богатые прихожане должны быть какими-то обособленными, я не знаю. Еще мы с тревогой видим, что они, богатые, диктуют свои условия всему приходу. Была дивная икона Богородицы – краски так и сияли, все с радостью смотрели на нее. Потом кто-то из «алтарной группы» закрыл образ дорогим, но совершенно безвкусным и ненужным окладом – «богословие в красках» исчезло. Подошли было к настоятелю: мол, батюшка, верните иконе прежний вид, а то смотреть страшно. «Нет, – говорит, – благотворитель обидится». Ну-ну.

Разве «узнаешь Православие изнутри», гремя монетами, шурша купюрами и перебирая свечки за Литургией?!

Про «ящик» и говорить нечего: это тоже закрытая группа, тоже со своей лексикой, слухами, скандальчиками, борьбой за близость к дорогому настоятелю. Почему-то сюда пытаются затащить девочек. И тоже – для того, «чтобы узнать Православие изнутри». Как это можно сделать, гремя монетами, шурша купюрами и перебирая свечки за Литургией, я не представляю. И это меня тревожит, да и не только меня.

Ну и наконец – «народ». Народ, похоже, пока держится: помогает друг другу, как и у вас там, в благословенном приходе. Только уже без настоятеля – тот занят своими делами. Кто-то поделится заботой – стараемся вместе решить эту трудность. Недавно стали восстанавливать старую церковь, тамошний священник попросил о помощи – так люди воспряли, с радостью стали помогать. Говорят: «Снова почувствовали себя в христианской общине. Все равны, никто условий не диктует – рай, да и только, хоть и в “шалаше”». Так и живем. И скорби есть, и радости. Обидно только, что радости с прежним приходом почти никак не связаны.

– Что же получается? Мы радуемся, с одной стороны, за настоящий православный приход, добрую христианскую общину, где все друг друга знают, любят и поддерживают. С другой стороны, с горечью и ужасом мы видим, как в течение короткого времени буквально растоптана другая община. Бог Судья «топтунам», которые, видимо, просто не понимают, что творят. С третьей же стороны, мы наблюдаем, как пытается сохраниться община, столкнувшаяся с вызовами, наверное, не только нашего времени. Дай Бог сил этой общине, скромности богатым прихожанам и смелости настоятелю. Так получается?

…Костер догорал, искры летели в бездонное ночное небо. Скоро возвращаться туда, «в мир», на свои приходы. Такие разные приходы…