Московский старец, в миру протоиерея Алексия Мечёва (1859–1923), настоятель московского храма святителя Николая в Кленниках, молитвенник и прозорливец. Предлагаем вниманию читателей фрагменты из новой книги «Святой праведный Алексий Московский», вышедшей в издательстве Сретенского монастыря.

***

Монахиня Иулиания (Соколова) рассказывала о таком случае: «Как-то после ранней обедни в будний день подошел к батюшке пьяный оборванный человек, весь трясущийся, и, едва выговаривая слова, обратился к нему: “Я совсем погиб, спился. Погибла душа моя… спаси, помоги мне… Не помню себя трезвым… потерял образ человека…” Не обращая внимания на его омерзительный вид, батюшка совсем близко подходит к нему и, любовно заглядывая ему в глаза, кладет на его плечи руки и говорит: “Голубчик, пора нам с тобой уже перестать винцо-то пить”. – “Помогите, батюшка дорогой, помолитесь”. Батюшка, взяв его за правую руку, ведет к амвону и, оставляя его там, уходит в алтарь. Открыв завесу царских врат главного Казанского придела, торжественно распахивая царские врата, начинает молебен, величественным голосом произнося: “Благословен Бог наш…”, и, взяв за руку грязного оборванца, ставит его рядом с собой у самых царских врат. Опускаясь на колени, со слезами начинает усердно возносить молитву Господу Богу. Одежда оборванца была настолько порвана, что тело обнажалось, когда он, по примеру батюшки, клал земные поклоны. По окончании молебна батюшка трижды осенил крестом несчастного и, подавая ему просфору, три раза его поцеловал.

Через непродолжительный срок к свечному ящику подошел прилично одетый мужчина и, покупая свечу, спросил: “Как бы увидеть отца Алексия?” Узнав, что батюшка в храме, он радостно заявил, что желает отслужить благодарственный молебен. Вышедший на амвон батюшка воскликнул: “Василий, да это – ты?!” С рыданием бросился к его ногам недавний пьяница, прослезился, и батюшка начал молебен. Оказалось, что Василий получил хорошее место и прекрасно устроился».

***

О том, как умел батюшка побеждать зло добром, вспоминала духовная дочь старца монахиня Иулиания (Соколова): «В батюшкин храм во время утрени пришла целая толпа студентов. Батюшка был в алтаре и услышал мужские голоса, плясовые напевы. Вошедшие так бесчинствовали, что испуганный псаломщик едва окончил шестопсалмие. Кто-то посоветовал батюшке выгнать их, но он только горячо молился. Один из студентов отделился от товарищей и вошел в алтарь. Батюшка, стоявший у жертвенника, быстро обернулся, ласково встретил безумца: “Как приятно видеть, что молодые люди начинают свой день молитвой… Вы пришли помянуть родителей?” Сраженный таким неожиданным сердечным обращением, вошедший оторопело пробормотал: “Да-а-а…”

Отец Алексий Мечев совершает молебен при закладке дома для причта на Маросейке

Батюшка говорил так искренне и любовно, что растрогал пришедших, многие плакали. Они признались, что пришли его бить

По окончании утрени батюшка обратился к пришедшим со словом, в котором напомнил этой молодежи, стремящейся бороться за широкое счастье, о семье, о родителях, которые любят их, возлагают на них надежды, что когда они получат образование, то станут их кормильцами… Он говорил так от души, так искренне и любовно, что растрогал их, многие плакали; некоторые остались петь обедню, а потом стали его друзьями и богомольцами, а некоторые и духовными детьми. Они признались батюшке, что… пришли его бить…»

***

Отец Павел Флоренский в 1924 году писал: «Маросейская община была по духовному своему смыслу дочерью Оптиной пустыни: тут жизнь строилась на духовном опыте. Отец Алексий учил своею жизнью, и все вокруг него жило, каждый по-своему и по мере сил участвовал в росте духовной жизни всей общины. Поэтому хотя община и не располагала собственной больницей, однако многочисленные профессора, врачи, фельдшерицы и сестры милосердия – духовные дети отца Алексия – обслуживали больных, обращавшихся к отцу Алексию за помощью. Хотя не было своей школы, но ряд профессоров, писателей, педагогов, студентов, также духовных детей отца Алексия, приходили своими знаниями и своими связями на помощь тем, кому оказывалась она потребной. Хотя и не было при общине своего организованного приюта, тем не менее нуждающихся или обращавшихся за помощью одевали, обували, кормили».

***

Отец Сергий Дурылин вспоминал: «То же делал отец Нектарий, другой оптинский старец, который однажды сказал кому-то: “Зачем вы ездите к нам? У вас есть отец Алексий”. Это оптинское свидетельство об отце Алексии нельзя не признавать величайшим по значению. В нем выражено глубокое единство опытно-духовного пути отца Алексия с тем, которым шло оптинское старчество, истоком своим восходящее к великому старцу Паисию Величковскому и через него к Афону и живому святоотеческому преданию всего Православия. Отец Алексий был оптинский старец, только живущий в Москве. В этом заключена величайшая радость и величайший смысл».