Святитель Иннокентий (Вениаминов). Быть полезным Отечеству: Сб. пи­сем / Сост. Г. Г. Гу­лич­ки­ной. — М.: Изд-во Сре­тен­ско­го мо­на­с­­­тыря, 2009. — 592 с.: ил. — (Пись­ма о ду­хов­ной жиз­ни).

Приводим отрывок из книги.

Письма к митрополиту Филарету

Вы­со­ко­пре­о­с­вя­щен­ней­ший Вла­ды­ко, ми­ло­с­ти­вей­ший ар­хи­па­с­тырь и отец!

По­сле по­след­не­го пись­ма мо­е­го к Ва­ше­му Вы­со­ко­пре­о­с­вя­щен­ст­ву слу­чи­лось сле­ду­ю­щее: ко­ло­ши и чук­чи на­ча­ли при­ни­мать хри­с­ти­ан­ст­во, и при­ни­мать со­вер­шен­но без вся­ких ви­дов ко­ры­с­ти. Вско­ре по от­бы­тии мо­ем из Сит­хи в один день ок­ре­ще­но 16 че­ло­век ко­лош, и до 70 ос­та­лось еще го­то­вых. В Кам­чат­ке, в сем го­ду, на­ча­ли кре­с­тить­ся чук­чи, за­шед­шие в сию об­ласть в 1838 и 1839 го­дах. Чук­чи страш­ны для кам­ча­дал, и спра­вед­ли­во: один из чук­чей, Чин­ник, це­лую ночь буй­ст­во­вал да­же в Ти­гиль­ской кре­по­с­ти. И этот са­мый чук­ча пер­вый явил­ся к свя­щен­ни­ку Сте­фа­ну Ве­ни­а­ми­но­ву (бра­ту мо­е­му род­но­му), с ко­то­рым он был зна­ком и ко­то­ро­го он за что-то лю­бил (кам­чат­ский бла­го­чин­ный го­во­рит, что за его до­б­рую жизнь: сла­ва Бо­гу!), про­сил и при­нял от не­го свя­тое кре­ще­ние на­ка­ну­не свя­той Па­с­хи; но­во­кре­ще­ный Чин­ник на­за­в­т­ра при­вел еще од­но­го, а по­том трех чук­чей, ко­то­рые все кре­ще­ны. Свя­щен­ник Ве­ни­а­ми­нов на­де­ет­ся, что все чук­чи, ко­чу­ю­щие в его при­хо­де (до 40 душ), бу­дут ок­ре­ще­ны. На за­пад­ном бе­ре­гу Кам­чат­ки свя­щен­ник Кок­шар­ский ок­ре­с­тил два се­мей­ст­ва чук­чей. Кре­ще­ние чук­чей в Кам­чат­ской об­ла­с­ти есть де­ло со­вер­шен­но но­вое, и по­то­му оно по­да­ет на­деж­ду, что и про­чие чук­чи, ес­ли толь­ко об­ра­тить над­ле­жа­щее вни­ма­ние на них, не бу­дут глу­хи к сло­ву Бо­жию.

Из Сит­хи от­пра­вил­ся я 5 мая и был на ос­т­ро­вах: Уна­лаш­ке, Ат­хе, Ун­ге, При­бы­ло­вых и на ос­т­ро­ве Бе­рин­го­вом. В Уна­лаш­ку при­бы­ли мы в день Воз­не­се­ния Гос­под­ня, в 7 ча­сов ут­ра, в хра­мо­вой пра­зд­ник. Это я счи­таю но­вым зна­ме­ни­ем ми­ло­с­ти Гос­под­ней ко мне. Здесь до при­бы­тия мо­е­го ни­че­го не зна­ли ни об от­кры­тии епар­хии, ни обо мне, и все ста­ло из­ве­ст­но в этот день, в ко­то­рый я и от­слу­жил. По­доб­но­го при­ме­ра нет. Не умею вы­ска­зать все­го то­го, что чув­ст­во­вал я и до­б­рые але­у­ты в этот день. В Кам­чат­ку при­бы­ли мы 18 ав­гу­с­та, где и про­жи­вал я до 20 но­я­б­ря 1842 го­да: рань­ше от­пра­вить­ся не бы­ло воз­мож­но­с­ти. Пу­те­ше­ст­вие на­ше на­ча­лось бла­го­по­луч­но. В Охотск я на­де­юсь при­ехать в по­след­них чис­лах мар­та, не ра­нее. По­ру­чая се­бя мо­лит­вам Ва­ше­го Вы­со­ко­пре­о­с­вя­щен­ст­ва, имею честь быть с сы­нов­нею пре­дан­но­с­тью и лю­бо­вью, Ва­ше­го Вы­со­ко­пре­о­с­вя­щен­ст­ва, ми­ло­с­ти­вей­ше­го ар­хи­па­с­ты­ря и от­ца, ни­жай­ший по­слуш­ник

Ин­но­кен­тий, епи­с­коп Кам­чат­ский

Се­ло Миль­ко­во Кам­чат­ской об­ла­с­ти,
в 350 вер­стах от Пе­т­ро­пав­лов­ско­го пор­та, 5 де­ка­б­ря 1842 го­да

Вы­со­ко­пре­о­с­вя­щен­ней­ший Вла­ды­ко, ми­ло­с­ти­вей­ший ар­хи­па­с­тырь и отец!

Па­ст­ва моя хо­тя не ве­ли­ка чис­лом (до 18,5 тыс.), но не ма­ла, да­же очень не ма­ла до­б­ры­ми при­ме­ра­ми. Не од­ни але­у­ты, как я ду­мал преж­де, уме­ют или уме­ли де­лить­ся по­след­нею ры­бою с го­ло­да­ю­щи­ми, не од­ни они тер­пе­ли­вы, крот­ки, по­слуш­ны, ми­ро­лю­би­вы, на­бож­ны и проч. Поч­ти все на­род­цы (на­зва­ния на­ро­дов они, по ма­ло­чис­лен­но­с­ти сво­ей, не сто­ят), жи­ву­щие в пре­де­лах Кам­чат­ской епар­хии, име­ют та­кие же ка­че­ст­ва; толь­ко по на­бож­но­с­ти и при­вер­жен­но­с­ти к ве­ре и слы­ша­нию сло­ва Бо­жия але­у­ты сто­ят в пер­вом раз­ря­де. Да­же не­кре­ще­ные ко­ря­ки и чук­чи име­ют мно­го до­б­рых свойств и обы­ча­ев. Гос­те­при­им­ст­во, ува­же­ние к се­бе или к сво­е­му до­б­ро­му име­ни, че­ст­ность в дан­ном сло­ве, го­тов­ность по­мо­гать го­ло­да­ю­щим без вся­ко­го воз­на­г­раж­де­ния — есть об­щим обы­ча­ем ед­ва ли не всех здеш­них ту­зем­цев. В не­кре­ще­ных и не­за­ви­си­мых вид­ны сле­ды древ­них обы­ча­ев. На­при­мер, у ко­ря­ков на­ру­ше­ние це­ло­му­д­рия на­ка­зы­ва­ет­ся смер­тью. Так, на­при­мер, один то­ен, уз­нав, что дочь его, де­ви­ца, сде­ла­лась бе­ре­мен­на, не­смо­т­ря на то, что она бы­ла его един­ст­вен­ное ди­тя, ве­лел ей са­мой на­ло­жить на се­бя ру­ки, и она по­ви­но­ва­лась! Но что у не­го есть серд­це и что он отец, он до­ка­зал это тем, что очень дол­го жа­лел ее и да­же пла­кал.

Чем бо­лее зна­ком­люсь я с ди­ки­ми, тем бо­лее люб­лю их и тем бо­лее убеж­да­юсь, что мы, с на­шим про­све­ще­ни­ем, да­ле­ко, да­ле­ко ук­ло­ни­лись от пу­ти к со­вер­шен­ст­ву, поч­ти не за­ме­чая то­го; ибо мно­гие так на­зы­ва­е­мые ди­кие го­раз­до луч­ше мно­гих так на­зы­ва­е­мых про­све­щен­ных в нрав­ст­вен­ном от­но­ше­нии. На­при­мер: во всей Кам­чат­ской епар­хии, мож­но ска­зать, сов­сем нет ни во­ров­ст­ва, ни убий­ст­ва; по край­ней ме­ре, поч­ти не бы­ло при­ме­ра, что­бы соб­ст­вен­но тун­гус, или кам­ча­дал, или але­ут бы­ли под су­дом засиипре­ступ­ле­ния. Но кро­ме се­го, меж­ду ди­ки­ми есть мно­го при­ме­ров и до­б­ро­де­те­лей: на­при­мер, пер­вый тун­гус, с ко­то­рым мне слу­чи­лось ви­деть­ся и го­во­рить (в Ги­жи­ге), уди­вил и уте­шил ме­ня сво­ею ве­рою и пре­дан­но­­с­тью Бо­гу. По­сле рас­ска­за его об их жи­тье-бы­тье, мож­но ска­зать по­лу­бед­ст­вен­ном, ког­да я ска­зал ему: «За­то вам там бу­дет хо­ро­шо, ес­ли вы бу­де­те ве­ро­вать Бо­гу и мо­лить­ся Ему», тог­да он, ви­ди­мо из­ме­нив­шись в ли­це сво­ем, с силь­ным чув­ст­вом ска­зал: «Тун­гус все­гда мо­лит­ся; тун­гус зна­ет, что все Бог да­ет. Убью ли я хоть ку­ро­пат­ку? Я знаю, что Бог мне дал, и я мо­люсь Бо­гу и бла­го­да­рю Его. Не убью? Зна­чит, Бог мне не дал; зна­чит, я ху­дой… Я мо­люсь Ему». Не мо­гу вспом­нить сих слов без дви­же­ния серд­ца и не мо­гу по­сле то­го не ска­зать, в ду­хе бла­го­дар­но­с­ти: бла­го­сло­вен Гос­подь, от­кры­ва­ю­щий по­зна­ние ве­ры и ис­ти­ны мла­ден­цам и ута­е­ва­ю­щий оное от мня­щих­ся бы­ти му­д­ры­ми. В про­шед­шем пись­ме мо­ем из Кам­чат­ки я имел честь пи­сать Вам о том, что ко­ло­ши и чук­чи на­ча­ли при­ни­мать свя­тое кре­ще­ние; к се­му над­ле­жит при­ба­вить, что до Па­с­хи (1843 го­да) ко­лош всех ок­ре­ще­но 102 че­ло­ве­ка, в том чис­ле 2 ша­ма­на, и все, кро­ме двух, взрос­лые муж­чи­ны, ко­то­рые, как пи­шут, те­перь го­то­вят к кре­ще­нию жен и де­тей сво­их. Ви­де­ли кре­ще­ние ко­лош сит­хин­ских и их со­се­ди ко­ло­ши про­лив­скиеи, пи­шут, толь­ко ждут к се­бе про­по­вед­ни­ка. Сла­ва и бла­го­да­ре­ние Гос­по­ду.

К све­де­ни­ям о чук­чах над­ле­жит ска­зать еще то, что я, в быт­ность мою в Ги­жи­ге, од­но­го из та­мош­них свя­щен­ни­ков от­пра­вил на ре­ку Ана­дырь в ка­че­ст­ве мис­си­о­не­ра для ис­пы­та­ния рас­по­ло­же­ния к при­ня­тию кре­ще­ния чук­чей; и он, на при­шед­шем ны­не из Ги­жи­ги суд­не, до­но­сит мне, что он был на ре­ке Ана­дырь и ви­дел не­сколь­ких чук­чей; од­но се­мей­ст­во, по соб­ст­вен­но­му их вы­зо­ву, ок­ре­ще­но, а во мно­гих вид­но яв­ное рас­по­ло­же­ние. Свя­щен­ник, ви­дя это, тот­час от­пра­вил­ся в Ги­жи­гу, с тем что­бы сов­сем пе­ре­брать­ся в Ана­дырск; но об­сто­я­тель­ст­ва, со­вер­шен­но не­от­вра­ти­мые, не до­пу­с­ти­ли его вто­рич­но в Ана­дырск и за­ста­ви­ли во­ро­тить­ся с по­ло­ви­ны до­ро­ги.

Ка­дь­як­с­кий при­ход до 1839 го­да был од­ним из по­след­них в от­но­ше­нии к нрав­ст­вен­но­с­ти и ис­пол­не­нию хри­с­ти­ан­ских обя­зан­но­с­тей. Бы­ва­ло, в це­лый год бы­ло ис­пол­нив­ших долг очи­ще­ния со­ве­с­ти не бо­лее 100 че­ло­век, и был год, ког­да бы­ло толь­ко 8 че­ло­век из 5 или 4 ты­сяч; а ны­не нет ни од­но­го не­ра­ди­во­го. Цер­ковь бы­ла до то­го слиш­ком про­ст­ран­на, так что и в бо­ль­шие пра­зд­ни­ки она бы­ла поч­ти по­лу­пу­с­та; а ны­не не толь­ко в Ве­ли­кий пост или боль­шие пра­зд­ни­ки, но да­же в обык­но­вен­ные вос­крес­ные дни она бы­ва­ет пол­на до то­го, что мнoгие сто­ят вне церк­ви. Это за­ста­ви­ло цер­ковь раз­дви­нуть. И глав­ный пра­ви­тель, в быт­ность его на Ка­дь­я­ке, не­мед­лен­но при­ка­зал сде­лать при­ст­рой­ку с за­пад­ной сто­ро­ны. Из ке­най­цев, чук­чей и дру­гих на­ро­дов, на­хо­дя­щих­ся в пре­де­лах ка­дь­як­с­ко­го при­хо­да, в 1841 и 1842 го­дах при­со­е­ди­не­но к Церк­ви св. кре­ще­ни­ем бо­лее 350 душ. И па­ки сла­ва и бла­го­да­ре­ние Гос­по­ду!

Ска­жу не­что и о пу­те­ше­ст­вии мо­ем по Кам­чат­ке и Охот­ской об­ла­с­ти. Из Кам­чат­ки вы­ехал я 29 но­я­б­ря 1842 го­да и 3 ап­ре­ля при­был в Охотск, про­ехав бо­лее 5 ты­сяч верст на со­ба­ках и от­ча­с­ти на оле­нях и про­быв соб­ст­вен­но в пу­ти 68 дней, а про­чее вре­мя про­ве­де­но в про­жи­тии на раз­ных ме­с­тах, а бо­лее в Ги­жи­ге (13 дней). По­во­зоч­ка моя, в ко­то­рой я про­ехал во всю до­ро­гу, бы­ла весь­ма по­хо­жа на гроб, то есть так же уз­ка и длин­на и та­кой же фор­мы, толь­ко тем от­ли­ча­лась от гро­ба, что на по­ло­зь­ях и на зад­ней ча­с­ти оной был зонт. Не­ред­ко слу­ча­лось ехать по уз­кой до­ро­ге, про­би­той меж­ду глу­бо­ки­ми сне­га­ми; и тог­да мне ка­за­лось, или при­хо­ди­ло на мысль, что я еду в гро­бе по длин­ной мо­ги­ле: ибо толь­ко сто­и­ло ос­та­но­вить­ся и ве­леть за­рыть се­бя. Бо­лее 25 дней про­ве­де­ны вне вся­ких жи­лищ, ко­то­рые или про­ез­жа­ли ми­мо, или в ко­то­рые нель­зя вой­ти; 7 дней про­ве­де­ны со­вер­шен­но в пу­с­тых ме­с­тах (при пе­ре­ез­де из Олю­тор­ской гу­бы в Пен­жин­скую). Мо­роз (в 63°С сев. ши­ро­ты) ино­гда был очень же­с­ток. Но бла­го­сло­вен Гос­подь, хра­ня­щий ме­ня во всех пу­тях мо­их! Не­смо­т­ря на бы­с­т­рые и рез­кие пе­ре­ме­ны воз­ду­ха, во­ды, пи­щи и про­чее, я и все су­щие со мною (их бы­ло сна­ча­ла 6, а под ко­нец 4) бы­ли со­вер­шен­но здо­ро­вы; ни­кто из нас, мож­но ска­зать, не ви­дал да­же не­при­ят­но­с­ти, вы­клю­чая мо­роз, все во всю до­ро­гу бла­го­ду­ше­ст­во­ва­ли; сло­вом ска­зать, я го­тов еще не один раз про­ехать по Кам­чат­ке, ес­ли толь­ко бу­ду здо­ров. В Кам­чат­ке церк­вей очень мно­го, су­дя по чис­лу лю­дей (10 на 5 ты­сяч 300 жи­те­лей), а в Охот­ске чрез­вы­чай­но ма­ло (3 на 6 ты­сяч). Про­сят ме­ня дать свя­щен­ни­ков жи­те­ли ос­т­ро­ва Пав­ла, ку­риль­цы, тун­гу­сы, и я на­хо­жу это не­об­хо­ди­мым, но нет де­нег.

По­ру­чая се­бя мо­лит­вам Ва­ше­го Вы­со­ко­пре­о­с­вя­щен­ст­ва, имею честь быть с сы­нов­нею пре­дан­но­с­тью и лю­бо­вью, Ва­ше­го Вы­со­ко­пре­о­с­вя­щен­ст­ва, ми­ло­с­ти­вей­ше­го ар­хи­па­с­ты­ря и от­ца, ни­жай­ший по­слуш­ник,

Ин­но­кен­тий, епи­с­коп Кам­чат­ский.

Охотск, 1 ав­гу­с­та 1843 го­да

Вы­со­ко­пре­о­с­вя­щен­ней­ший Вла­ды­ко, ми­ло­с­ти­вей­ший ар­хи­па­с­тырь и отец!

Поч­ти пред са­мым от­прав­ле­ни­ем поч­ты я по­лу­чил из­ве­с­тия от ну­ше­гак­с­ко­го мис­си­о­не­ра, ко­то­рый до­но­сит, что в про­шед­шем го­ду (1843) из та­мош­них ту­зем­цев об­ра­ти­лось в хри­с­ти­ан­ст­во 315 че­ло­век и, кро­ме то­го, ми­ро­по­ма­за­но кре­ще­ных до не­го ми­ря­на­ми 110 че­ло­век, а все­го со­вер­ше­но Та­ин­ст­ва­ми кре­ще­ния и ми­ро­по­ма­за­ния 425 че­ло­век. Из жур­на­ла мис­си­о­не­ра вид­но, что все, ко­го он ви­дел, слу­ша­ли его бе­се­ды, и все, слы­шав­шие его, кре­с­ти­лись. В од­ном се­ле­нии Гос­подь уте­шил его и но­во­про­с­ве­щен­ных не­о­бык­но­вен­ным яв­ле­ни­ем. Од­на пре­ста­ре­лая жен­щи­на, при­не­сен­ная на од­ре для кре­ще­ния, по­сле со­вер­ше­ния над нею Та­инств са­ма уш­ла до­мой, с по­мо­щью од­но­го толь­ко ко­с­ты­ля сво­е­го. Мис­си­о­нер это опи­сы­ва­ет так: «Ког­да я (по кре­ще­нии всех жи­те­лей се­ле­ния) спро­сил то­е­на: нет ли еще ко­го не­кре­ще­но­го, он ска­зал мне, что есть од­на ста­ру­ха сле­пая (ко­то­рой, по­ла­га­ют, не ме­нее 85 лет), ко­то­рая по­то­му и не при­хо­ди­ла для слу­ша­ния бе­се­ды. Я ве­лел при­ве­с­ти ее к се­бе в па­лат­ку. С по­мо­щью двух че­ло­век и ко­с­ты­ля она при­шла ко мне. Я ей все, что толь­ко нуж­но на пер­вый раз, пе­ре­дал, чрез тол­ма­ча объ­яс­нил и пред­ло­жил ей о кре­ще­нии. Она объ­я­ви­ла же­ла­ние кре­с­тить­ся. Че­рез два ча­са, ког­да все бы­ло го­то­во к со­вер­ше­нию та­ин­ст­ва, я по­слал за нею; но по­слан­ный, при­шед, объ­я­вил мне, что она очень не­здо­ро­ва. Это мне по­ка­за­лось не­ве­ро­ят­ным. Я по­слал двух че­ло­век, и те, воз­вра­тясь, ска­за­ли, что она весь­ма боль­на и ско­ро ум­рет.

Тог­да я, опа­са­ясь, чтоб она не умер­ла без кре­ще­ния, так как уже уве­ро­вав­шая в Бо­га и объ­я­вив­шая са­ма же­ла­ние при­нять свя­тое кре­ще­ние, ве­лел не­пре­мен­но при­не­с­ти ее на од­ре в цер­ков­ную па­лат­ку, что и бы­ло сде­ла­но. Я, по­смо­т­рев на нее, спро­сил ее чрез тол­ма­ча: ка­ко­ва она? Но она мне не мог­ла от­ве­тить ни од­но­го сло­ва, и я ду­мал, что она не до­жи­вет и до кре­ще­ния. Тут не­ко­то­рые на­ча­ли роп­тать, го­во­ря, что ес­ли он ок­ре­с­тит ее, то она ум­рет. Я их уве­рял, что ес­ли она ум­рет кре­ще­ною, то бу­дет сча­ст­ли­ва, а ес­ли ум­рет не­кре­ще­ною, то по­гиб­нет. По­сле се­го я ко­ле­бал­ся мыс­ля­ми: кре­с­тить ли ее или нет? На­ко­нец ре­шил­ся ок­ре­с­тить. Ког­да, с по­мо­щью двух че­ло­век, я со­вер­шил над нею са­мое Та­ин­ст­во кре­ще­ния и ког­да ее оде­ли и при­нес­ли в па­лат­ку для ми­ро­по­ма­за­ния, то она на­ча­ла са­ма кре­с­тить­ся; а по окон­ча­нии ми­ро­по­ма­за­ния на­ча­ла го­во­рить и сде­ла­лась ве­се­лою и по­ш­ла до­мой са­ма с по­мо­щью ко­с­ты­ля». Опи­са­ние cие мис­си­о­нер за­клю­ча­ет про­сто: «Тог­да я, уви­дев ее сов­сем пе­ре­ме­нив­шу­ю­ся, при­шел в удив­ле­ние и го­во­рил роп­тав­шим на ме­ня: вот вы го­во­ри­ли, что она ум­рет, а на ме­с­то то­го Бог дал ей здо­ро­вье!»

Но­во­кре­ще­ные, в до­ка­за­тель­ст­во ис­крен­но­с­ти сво­е­го об­ра­ще­ния, все преж­ние свои ма­с­ки и ли­чи­ны и ис­ту­ка­нов, ко­то­рым они ино­гда при­но­си­ли жерт­вы, или бро­са­ли в ре­ку сво­и­ми ру­ка­ми при гла­зах мис­си­о­не­ра, или жгли.

По­ру­чая се­бя мо­лит­вам Ва­ше­го Вы­со­ко­пре­о­с­вя­щен­ст­ва, имею честь быть с сы­нов­нею пре­дан­но­с­тью и лю­бо­вью Ва­ше­го Вы­со­ко­пре­о­с­вя­щен­ст­ва, ми­ло­с­ти­вей­ше­го ар­хи­па­с­ты­ря и от­ца, ни­жай­ший по­слуш­ник

Ин­но­кен­тий, епи­с­коп Кам­чат­ский.

Но­во­ар­хан­гельск, 29 ап­ре­ля 1844 го­да