Если говорить о суде, меня поражает в Евангелии притча о Страшном суде, где не говорится о том, что ты будешь судим по тому, во что ты верил, как ты верил, а только по одному признаку — был ли ты человеком? Накормил ли голодного? Одел ли ты голого? Дал ли приют бездомному? И так далее.

Если ты был человеком в полном смысле слова или в значительном смысле слова, то у тебя есть путь к Богу. И это меня всегда заставляет ликовать.

У меня был случай, когда в России на ступеньках гостиницы «Украина» ко мне подошел молодой офицер, который сказал: «Я вижу по вашей свитке, что вы верующий. А вот я безбожник». Я говорю: «Ну, тем хуже для вас». Он говорит: «А что у меня общего с Богом, чтобы я мог Ему верить?» И я ему ответил неожиданно для себя одну вещь, в которой я убежден. Я ему сказал: «Вы во что-нибудь верите?» Говорит: «Да. Я верю в человека». Я говорю: «Значит, у вас с Богом одна общая вера. Потому что Бог так верит в человека, что Он человека создал, Сам стал человеком, прожил человеческую жизнь, умер за людей, за каждого человека, и если вы так любите человека, то у вас все общее с Богом».

И вот жизнь и смерть именно так и перекликаются, и суд Божий страшен в том смысле, что нужно встать перед Богом и сказать: «Господи, Ты все мне дал, а я оказался таким недостойным Твоей любви!» — вот это очень страшно. <…>

Митрополит Антоний Сурожский «Жизнь и вечность. 15 бесед о смерти и страдании»