Для чего и насколько священник может погружаться в окружающий мир? Где проходит граница миссии, какие формы допустимы и какие таят в себе опасность? Где грань между разумным и соблазнительным в деятельности священника и проповедника?

Проповедь вне храма – это выход в иную среду

Священник Валерий Духанин:

Господь Иисус Христос шел с проповедью ко всем, и священник пусть тоже идет ко всем. Неважно чем занимаются эти люди, главное, чтобы они обратились ко Христу. Не обличать род их деятельности, а сделать так, чтобы и для них Бог стал главной ценностью жизни, тогда и жизнь их начнет меняться. Род деятельности – это всегда внешняя оболочка, за которой скрывается бессмертная душа, ее-то и надо пробудить.

Люди слушают миссионера тогда, когда видят, что он для них свой, понятный и близкий. Но как это сделать? Вот святитель Иннокентий Московский просто взял и поехал к далеким алеутам, живущим на северных окраинах Америки. Находясь рядом с ними, он обучал их столярному, плотницкому, слесарному и кузнечному ремеслам, изготовлению кирпича и каменной кладке. Конечно, сейчас к прививкам неоднозначное отношение, а святитель Иннокентий научил алеутов прививать оспу и тем самым спас многим жизнь. В совместных трудах он познавал их характер и язык, и алеуты охотно воспринимали его слово о Христе. Способны ли мы стать такими же для обращения к вере кого-то?

Проповедь вне храма – это всегда выход в иную среду, которая живет по своим законам и правилам. И надо знать, куда ты идешь, уметь подобрать свои слова для спортсмена и рокмузыканта, для байкера и актера, для представителя любой молодежной субкультуры.

Один знакомый священник, отец Иоанн, не раз проповедовал на рокконцертах. Он собственно не искал этого специально. Его попросил настоятель. Как-то он приехал на сборы байкеров, скромно стоял в своем подряснике среди собравшихся молодых людей с мотоциклами. И один байкер, подъезжая на мотоцикле, специально обдал его грязью, выражая свое полное к нему презрение. А потом, когда начался концерт, то отец Иоанн вместо каких-то нравоучений просто сказал: «Вы знаете, я сам в свое время увлекался музыкой, и для вас я подготовил песню». Он исполнил перед ними свою авторскую песню на духовную тему. Реакция байкеров оказалась непредсказуемой. После песни батюшки наступила тишина, никто не хлопал и не кричал как обычно, а затем вдруг все опустились на колени, так что отец Иоанн даже растерялся и не знал, что сказать. Песня священника стала для них настоящим потрясением. Многие подходили к нему за советом. Так что мы не должны никого осуждать за попытки какой-то своей миссии.

Но миссионер выходит не для того, чтобы погрязнуть во внешнем мире, а чтобы показать людям путь к новой жизни. Миссия становится соблазнительной, когда, например, вместо обращения рокеров к вере Христовой миссионер начинает воспевать сам рок. Есть опасность растворения миссионера в той среде, к которой он обращается. Это такое серьезное искушение, когда миссионер начинает перенимать черты аудитории, с которой он общается. Тюремный проповедник подхватывает жаргонные слова, а выступавший перед рокерами миссионер вскоре начинает превозносить сам рок. Это грозит сбоями в духовной жизни миссионера, и он теряет глубину внутренней жизни, утрачивает ту силу веры во Христа и горячую молитву, которые были когда-то. В итоге, вместо свидетельства о Христе в миру, он начинает в Церкви свидетельствовать о мире и воспевать какие-то субкультуры.

Подлинная миссия – это все же не подыгрывание миру, не заискивание перед увлечениями тех, кому ты говоришь о вере. Настоящая миссия – это свидетельство. Свидетельство о реальном общении с Богом, которое наполняет церковную жизнь. Но для свидетельства важно, чтобы ты сам был причастен тому, о чем ты свидетельствуешь. Если ты не причастен, если не имеешь личного опыта общения с Богом, то твое слово становится пустым и фальшивым, и тогда ты начинаешь придумывать и сочинять, подстраиваться под мир и его субкультуры.

Конечно, в проповеди невоцерковленным людям можно отталкиваться от элементов мирской культуры, от современных художественных книг или фильмов, но из них оправданно черпать только повод для разговора, пояснение некоторых христианских истин, не более того. Если сам разговор превращается в подстраивание христианских истин под культуру мира сего, если в итоге оправдывается сама субкультура далеких от Церкви людей, то миссионер предлагает людям искаженный взгляд на христианство.

Обращение к Богу всегда сопровождается кардинальным переосмыслением жизни, отвержением ранее привлекавшего греха и принятием Христа как своего личного Спасителя, как Того, Кто тебе дарует внутреннее освобождение. Подлинная миссия реализуется только тогда, когда миссионер, какие бы слова ни употреблял, приводит людей к покаянию, к внутреннему принятию жизненного креста и исправлению своей бесценной и бессмертной души, созданной по образу Божию.

Священник или миссионер из мирян?

Священник Дмитрий Березин:

Идите и научите все народы – такое благословение получили апостолы на горе Вознесения. И разными путями Благая Весть понеслась по городам и селениям сквозь годы и столетия, сквозь судьбы людей и народов.

Православная Церковь, наверное, самая немиссионерская из всех христианских церквей и объединений. Немиссионерская в смысле отсутствия активной внешней проповеди – почти всегда это было уделом одиночек. Причин тому множество и, наверное, здесь мы их не сможем обсудить.

Наиболее распространенное выражение о миссионерской активности, которое можно услышать от прихожан, да и от священников тоже: «Господь Сам приведет человека в храм». И действительно, не в нашей традиции идти на площади, по квартирам, на улицы. Но в чем же тогда миссия и где она должна вестись?

Для начала нужно отметить важный момент: если мы считаем целью миссии привести человека к Богу и довести до порога храма, то нужно сразу задумываться, в какой храм, ждут ли там человека, найдёт ли этот человек там ту среду, в которой останется и будет духовно расти. Далеко не все приходы ставят перед собой такую задачу, а жаль.

Священник или миссионер из мирян? Думаю, что важны все. Но особенно – активные, верующие, тактичные, образованные миряне. Позиция священника всегда декларативна. Священник проповедует, а проповедь не подразумевает диалога, поиска ответов, сомнений. Конечно, священник может и должен вступать в диалог, но этот диалог вряд ли сможет быть до конца искренним, ведь священник – это ещё и лицо Церкви. И если мирянин может смело рассказывать о своих взлетах и падениях, то падения священника – это все же достояние его духовника, поскольку могут быть очень искусительны для прихожан.

Священник воспринимается как фигура сакральная, и не без оснований, но в понимании людей внешних по отношению к Церкви, эта сакральность вырождается либо в требование непременной святости и надмирности во всём, либо в представление о «профессиональном» верующем, обязанном блюсти законы «корпорации». Позиция священника нередко воспринимается как позиция всей Церкви, сколько бы он ни говорил о том, что это его частное мнение. А учитывая современную страсть вырывать слова из контекста и произвольно их редактировать, священник должен быть очень осторожен в выражениях и мыслях, чтобы их не переврали.

Мирянин в этом плане гораздо свободней как в широте высказываемых взглядов, так и в языке и искренности. Мирянин говорит от себя, что делает его ближе к собеседнику.

Если говорить о формах миссии, наверное, надо говорить прежде всего о смыслах, о христианском взгляде на жизнь на языке аудитории. На мой взгляд, диалог верующих с неверующими сейчас очень часто строится по принципу Катехизиса: сначала объяснить догматику и литургику, а дальше аскетику и гомилетику. А хорошо бы строить по принципу Нагорной проповеди: сначала – зачем жить, дальше – как, и только потом – почему.

Среди людей верующих всё больше встречается профессионалов (не путать с профессиональными верующими): тех, кто, будучи верующим, успешно реализует себя в различных сферах жизни: культуре, науке, бизнесе и так далее. Таких людей можно назвать «солью»: они наполняют различную человеческую деятельность глубинными смыслами: духовными и нравственными. И это необязательно явная проповедь: это сама их жизнь.

Может ли проповедник смутить или ввести в соблазн? Конечно, может, и здесь необходимо быть очень тактичным. Думаю, что в проповеди людям далёким от Церкви важна диалогичность, историчность проповеди, важно преодолевать стереотипы и заблуждения, отдаляющие человека от Бога и Церкви. Агрессия, надменность, монологичность являются явными врагами миссии, противоречат любви к слушателям.

У миссии две границы: дальняя и ближняя

Иеромонах Макарий (Маркиш):

У миссии в принципе должны быть две границы: дальняя и ближняя. Чтобы их очертить, надо обратиться к Миссионерской концепции Русской Православной Церкви. Там сказано, что «целью православной миссии в широком понимании является осуществление изначального замысла Божия – теозис (обожение) всего творения».

Вот и ответ про «дальнюю границу»: ее нет! «И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной», – говорит Спаситель. Никаких сомнений нет: общественная деятельность, культура и СМИ входят в сферу православной миссии.

Вопрос поставлен совершенно верно: о допустимой форме миссии. И допустимость эта с полной очевидностью, опять же по слову Спасителя, определяется не какими-то формальными инструкциями, а исключительно её плодами.

Запомнился мне эпизод в Зале Церковных Соборов, где собралась огромная аудитория, и задавали вопросы Святейшему Патриарху Кириллу. И вот, один из участников просит Патриарха его архипастырское благословение на какую-то конкретную форму миссионерской работы. Святейший задумался, помедлил секунду-две и ответил:

– Никаких благословений подобного рода вы сейчас не получите. Но и запрещать вам никто не будет. Действуйте! А там увидим, что из этого получится. Если получится, будет и благословение, и помощь, и поддержка. А нет, значит, и не надо...

А теперь пару слов о ближней границе. Если миссия – это «наше всё», то и ближней границы тоже нет? Это был бы ошибочный вывод. В той же самой Миссионерской концепции читаем: «Ближайшей целью миссии является созидание евхаристических общин». И действительно, Церковь создана Господом две тысячи лет назад, и где совершается Святая Евхаристия, там уже миссия вроде бы завершена.

Однако не так всё просто! Еще в конце позапрошлого века у нас возникло понятие внутренней миссии, обращенной к людям, вошедшим в Церковь, не воспринявшим в полной мере её даров. А кто из нас может сказать, что воспринял их в полной мере? И главная форма внутренней миссии на сегодняшний день – это христианское просвещение. И никого не надо убеждать, что все мы до единого обязаны участвовать в этом спасительном процессе.

И всё же: должна ведь быть ближняя граница! Не вся ведь Церковь, конечно, тождественна миссии. Как же провести границу? Сегодня на Литургии я вспомнил этот вопрос и, думаю, получил на него ответ. Лучше всего меня поймут священнослужители, а всех остальных прошу поверить на слово.

Я стою перед Престолом, передо мною на Дискосе и в Чаше – Святые Дары. Это не миссия. Это сама Церковь, её средоточие, её источник. Но вот я вкладываю Святой Хлеб в Чашу, кладу сверху покровец, раскрываю завесу и врата, беру Чашу и делаю шаг навстречу людям, стоящим в храме: большим и малым, молодым и старым, знакомым и незнакомым:

– Со страхом Божиим и верою приступите!

Ближняя граница миссии проходит по линии Царских врат.

Задача современных апостолов  – актуализировать Евангелие

Священник Святослав Шевченко:

Христос нам заповедал: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк. 16, 15). Ещё несколько лет назад Святейший Патриарх Кирилл обозначил изменение церковной политики, объявив, что хватит нам сидеть в храмах, пора выходить за церковную ограду и исполнять свою евангельскую миссию.

Куда мы, православные христиане, должны идти? Ответ очевиден: туда, где есть люди. С одной лишь поправкой – люди, готовые слышать. Такие люди есть везде. В том числе и в социальных сетях. Лично я иду туда, куда меня зовут. Потому что вламываться в запертые двери и навязывать что-то – это вызовет обратный эффект. Здесь мы должны научиться деликатности у нашего Господа: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 3, 20).

На мой взгляд, главная задача современного православного миссионера заключается в актуализации Евангелия и всего христианского учения. Мы должны попытаться сделать понятными вероучительные истины для современников. Иногда сложность отдельных моментов становится языковым барьером на пути понимания. Пример подал Спаситель, Который растолковывал народу вещи высшего порядка, подстраивая объяснения под их образ мышления. Именно поэтому Он зачастую говорил притчами, используя для иллюстрации истин примеры детских игр, брачных обрядов, животноводства своей эпохи. Также должны поступать сегодня и мы. А для этого мы должны много знать, а значит, немало читать, знакомиться с достижениями научной мысли.

Но у миссионера есть множество соблазнов. Он может увлечься собственными успехами, приписывая их исключительно своим талантам, и незаметно для себя станет заслонять собою Христа, как луна солнце. В результате такого «затмения» проповедник начнёт приводить людей не к Богу, а к себе. А ненасытное тщеславие может оттолкнуть его ещё дальше от христоцентричности, что неминуемо приведет к оригинальничанию, высокоумию. Такой человек превратит церковное послушание в саморекламу, погоню за собственным рейтингом, индексом цитирования, количеством упоминаний в СМИ. Именно на этом акцентировал внимание Святейший Патриарх на встрече с участниками прошедшего фестиваля «Вера и Слово».

Не меньшим соблазном является и излишнее желание понравиться аудитории, что чревато превращением миссионера в эдакого петрушку, который будет лишь развлекать и смешить. Конечно, всегда есть место доброй шутке, например, для того, чтобы снять возникшее напряжение. Но это должно быть органичным. Как, впрочем, и вся речь апостола нового времени, то есть его язык должен быть адекватным проповедуемому. И самое главное, он должен любить своё дело, ощущая себя лишь инструментом в руках Божиих.