Сегодня два года, как преставился ко Господу старец всея Руси — архимандрит Кирилл (Павлов). Духовник трех Патриархов, множества епископов, священников, монахов, мирян, взращенных батюшкой в духе любви и единения. О том, как важно хранить этот преподанный нам через старца Господом дар, вспоминают близкие ему люди.

Архимандрит Кирилл (Павлов)

«Какая им еще епитимия?!»

Митрополит Владимирский и Суздальский Тихон (Емельянов):

— Помню, когда я еще был в Лавре, смотрим как-то с одним братом, что другой брат ходит к отцу Кириллу каждый вечер на исповедь, откровение помыслов.

— Давай и мы будем ходить? — говорю.

— Да, ну, надоедать батюшке...

— Да ладно! Солнышко сколько людей обогревает. Ему все равно. Плюс-минус двое...

Приходим к отцу Кириллу и так осторожно стучимся:

— Молитвами святых отец наших...

— Аминь, — тут же распахивает дверь отец Кирилл и так ласково говорит. — За благодатью пришли? Заходите.

Мы все-таки опасались: а вдруг он скажет, что устал? А такого, чтобы он сказал: «Я устал», никогда не было. Настоящий воин. Никого не обличал, не осуждал.

Я знал Тамару из Переславля-Залесского. Она году в 1954-м приехала еще совсем девочкой в Лавру с одной мыслью: «Хочу найти себе духовника». И вот загадала: «Какой первый иеромонах утром выйдет от преподобного Сергия, того и попрошу». Выходит отец Кирилл, она — к нему.

— Я еще никого не исповедовал, я не знаю, как и что, — отвечает он.

Но все-таки взял ее как-то на попечение. Она потом всегда с ним ездила на Кавказ, когда батюшка там был на отдыхе. И вот она рассказывала, что батюшка ее никогда не обличал. Вспоминала:

— Были у меня детские грехи, и я стеснялась о них на исповеди рассказать, года два мучилась, не зная, как такое вообще рассказать можно. Потом думаю: нет, надо сказать об этом. Вслух не решаюсь. Написала на записке. Я, мол, батюшка, сказать не могу, вы прочитайте…

Он прочитал и отвечает:

— Лучше пять минут перед Богом покраснеть, чем потом всю жизнь и вечность. Не так и сложно. А ты два года мучилась.

То есть он все эти два года чувствовал, что она не может сказать об этих своих грехах, но не обличал ее, не торопил.

Отец Кирилл в основном исповедь всегда просто выслушивал, но если что-то и говорил, то очень кратко и по делу. И всегда старался очень аккуратно, тактично что-то человеку сказать. Ведь чем выше по своей внутренней жизни духовник, тем больше трепета и страхов, когда идешь к нему на исповедь. Я помню, прочитал: был такой князь Владимир Серпуховской, участник Куликовской битвы, у него во владении жил преподобный Пафнутий Боровский. И этот князь пишет: «Великий старец отец Пафнутий! Идешь к нему на исповедь — коленки подгибаются». Вот так князь пишет! В XV веке! Вот и отец Кирилл точно так же. Ты вроде и знаешь, что он милостивый. А все равно идешь к нему на исповедь, и всего тебя дрожь пробирает.

Как-то у нас в Лавре одного брата рукоположили (сейчас он уже экзарх), а тогда его впервые исповедовать поставили, а он встретил отца Кирилла и говорит:

— Батюшка, переживаю, как я исповедовать буду?

— А что такое? — удивляется старец Кирилл.

— Да я даже не знаю, за какой грех кому какую епитимию давать…

А батюшка его вдруг обнял:

— Ну, какая епитимия?! Ну, какая епитимия?! Любовью покрывайте все. Люди у нас и так настрадались. Они такие несчастные, души у них исковерканные. Какая им ещё епитимия?!

Образ единения и любви

Епископ Нарьян-Марский и Мезенский Иаков (Тисленко):

— В Лавре вся братия у отца Кирилла исповедовалась, это наш братский духовник. Старец. Авва. Отец Кирилл — это образ Лавры. Вся лаврская братия была в едином духе — похожа друг на друга. В этом большая заслуга отца Кирилла.

Отец Кирилл был для нас всех во всем мерилом. Своей добротой, своим авторитетом, своим словом, своим немногословием. Все он умел направить в русло правильной по евангельским заповедям жизни.

Помню, приходили к нему в келью братия, и он читал нам всем Священное Писание, потом кто-то оставался, получал советы. Было живое братское общение, без формальности, сейчас редко такое встретишь.

Все-таки то поколение прошло очень суровую школу жизни. Отец Кирилл рассказывал, как уже после Сталинградской битвы, когда, казалось бы, победа была одержана ценой неимоверных усилий, его объяло чувство ужаса. «Полнейшая тишина — хоть бы птичка какая чирикнула, кошка мяукнула — ничего!» — рассказывал он. Как же он потом всё и всех любил!

Там же, на развалинах разбитых жилищ, он нашел как-то книгу, рассыпанную по листочкам. Читает и не может уже остановиться — Евангелие.

Так после войны прямо в гимнастерке и пришел в монастырь. Лавра тогда только что открылась. В те годы стать монахом — это был выбор исповеднического подвига, настоящее отречение от мира, обречение себя на трудности.

Отец Кирилл — это образец монашества, еще помнящего великие испытания времени. Сейчас другая жизнь. Наверное, где-то есть и продолжается в монашеском братстве тот образ единения и любви, что преподал нам всем батюшка. Эти христианские крепость и взаимосвязь сейчас для нас очень важны — настоящее сокровище. Будем же помнить и хранить.

Архимандрит Кирилл (Павлов)

Он был великим молитвенником
и этой молитве учил каждого

Константин Ефимович Скурат, профессор Московской духовной академии:

— Просто про отца Кирилла не расскажешь. Это очень высокой духовной жизни человек. Он мой однокашник, мы с ним три года рядышком шли, я был на первом курсе Академии, а он — на втором, т.е. почти ровесники.

Про человека такой высоты духа очень трудно что-либо сказать. Я знаю точно одно: что он всегда был великим молитвенником и этой молитве учил каждого человека. И учил очень просто, у него как-то это получалось ненадуманно, естественно, исходило из его прекрасной православной души.

Две главные заповеди отца Кирилла

Антонина Яковлевна Салина, племянница отца Кирилла:

— Отец Кирилл очень любил свою малую родину — село Маковские Выселки Михайловского района Рязанщины. Там батюшка родился. Для односельчан его приезд был всегда праздником. Батюшка всех собирал. Готовилось на всех угощение.

Всех-всех батюшка помнил по именам. И не только живых, но и усопших. Бывало, когда отец Кирилл уже сильно болен был, начнет меня спрашивать: «Тоня, а когда Александра умерла? А когда тот? А когда эта…» — и так переберет всех. У меня уж помысел был: «Батюшка, наверное, старенький, — забывает…». Только потом я поняла, что это не он забывает, а мне напоминает, чтобы я помнила!

Батюшка очень-очень любил своих родителей. Всегда панихиды на их могилах служил. Постоянно молился за них — поминал Димитрия и Параскеву, часто от него эти имена можно было слышать. Как и наставления: «Читай Евангелие» (о любви к Богу) и «Почитай отца и матерь» (о любви к ближним) — это, наверное, были две самые главные его заповеди.

Что нужно, чтобы человека ко Крещению привести?

Любовь Владимировна Пьянкова, помощница старца:

— Батюшка обладал такой необыкновенной любовью, что невозможно было не ответить взаимной любовью на его любовь. Но в тоже время ты всегда ощущал, что наша к нему любовь — это капля по сравнению с той любовью, с какой он ко всем и к каждому из нас относится.

Помню, батюшка уже был парализован, его в какой-то очередной раз положили в больницу. Его пришел навещать владыка Филарет (Карагодин), и с ним пришла одна из сотрудниц, которая прислуживала в больничном храме.

Владыка Филарет сказал:

— Батюшка, как нам вас не хватает! Вашей любви не хватает!

Тут Валентина Ивановна (так звали сотрудницу) и поведала нам историю. Батюшку в эту больницу время от времени госпитализировали еще тогда, когда он ходил. Храм при больнице только открыли, она там помогала, принимала записочки, заявки на требы. Как-то раз в храм заглянула женщина.

— Заходите-заходите, — приглашает ее сотрудница. — Может быть, вам что-то нужно?

— Мне ничего не нужно, — отвечает та. — Я только полюбопытствовать.

— Ну, как не нужно? Может быть, записочку о здравии подать, свечку поставить?

— У меня все хорошо. Мне ничего этого не нужно... — ответила та и ушла.

Не нужно — так не нужно. Но через полгода вдруг приходит эта женщина:

— Мне нужно покреститься.

— У вас что-то случилось? — спрашивает Валентина Ивановна.

— Ничего не случилось. У вас на пятом этаже батюшка лежит, вот он проходит мимо меня и каждый раз с такой любовью дает мне шоколадку со словами: «Христос Воскресе!» А я нехристь и ничего не могу ему ответить. Мне нужно креститься.

И она крестилась. Вот какую силу имела батюшкина любовь! Он не проповедовал, не назидал, а просто в его сердце была любовь, и люди это чувствовали. И таких случаев много.