В полуторатысячелетней истории Святой Софии наступил новый рубеж эпохального масштаба. В далеком прошлом ее превращение из православного храма в мечеть совпало с началом нового времени: из разных вариантов хронологической границы между Средневековьем и Новым временем самым убедительным и почти общепринятым является 1453 г., когда пал Константинополь, завоеванный османами. Столица православной империи стала резиденцией османского султана Мехмета Завоевателя. Кафедральный храм Константинопольской Патриархии был им обращен в мечеть. В 1934-м г. по воле основателя Турецкой республики Кемаля Ататюрка Святая София стала музеем, и вот, по указу президента Турции Э. Эрдогана, ей еще раз поменяли статус – она снова обращена в мечеть. Многочисленные протесты против этого несколько лет назад задуманного и заранее публично обещанного акта не возымели желаемого эффекта, были проигнорированы Анкарой.

Многочисленные протесты были проигнорированы Анкарой

Это событие воспринято православным миром, христианами разных конфессий, культурным сообществом с горечью. Для православных русских людей Святая София особенно дорога – и потому, что посещение ее посланцами Великого князя Руси равноапостольного Владимира, их рассказ о том, что они видели и что пережили, пребывая в этом храме: «Мы не знаем: на небе ли мы находились или на земле, потому что на земле нет такого вида и красоты, и мы не в состоянии их описать; знаем только, что там с людьми обитает Бог», – послужили князю толчком к принятию решения о собственном Крещении и Крещении своего народа.

В сложившейся ныне ситуации необходимо трезво и адекватно оценить характер и масштаб понесенной утраты. Непревзойденное творение великих архитекторов Анфимия из Тралл и Исидора из Милета не было разрушено президентским указом. Сохранились и софийские мозаики, и среди них шедевры, представляющие высшие достижения христианского искусства. А с другой стороны, и в ту пору, когда Софийский храм имел статус музея, в нем все равно не было места для общественной молитвы, для православного богослужения, молиться же сердечной и умной молитвой в этой святыне ничто не мешало христианским паломникам и в те времена, когда она была мечетью.

Ради справедливости следует напомнить о том, что османские турки не первыми дерзнули покуситься на эту святыню. В VIII столетии храм пережил натиск иконоборцев, сбивавших с его стен мозаику. В начале XIII века собор ограбили крестоносцы. Вообразив, по своему дикому невежеству, что мозаичная смальта сделана из золота, они вырубали ее топорами. И, наконец, два столетия спустя, когда церковь стала мечетью, многострадальные мозаичные панно, покрывавшие ее стены, соскребались либо закрывались штукатуркой. Сохранившиеся под ней мозаичные изображения открыты реставраторами в музейный период истории храма.

Святая София и поныне остается величайшим творением из всего созданного руками человека

Несмотря на понесенные утраты, Святая София и поныне остается величайшим творением из всего созданного руками человека, она по-прежнему несет на себе отблеск горнего мира, видимые знаки прикосновенности к Божественному совершенству. Русский художник М. Нестеров, побывавший в Софийском храме в бытность его мечетью, под впечатлением от увиденного писал:

«Святая София, не кажущаяся грандиозной с моря, вблизи огромна. Куча позднейших мусульманских пристроек исказила первоначальные формы. Однако стоило войти внутрь храма, как все изменилось... Почти от самого входа... виден почти весь свод купола, столь схожего со сводом небесным. Необъятность его – необъятность неба, чего, конечно, нельзя сказать про купол римского Петра, такой тяжелый, давящий... Простор купола, его как бы безграничность, – поразительна».

Горечь христиан по поводу акта президента Турции естественна, но реакция православного мира на перемену статуса Софии не может совпадать с той, которая выражена была в заявлении по этому поводу руководства Всемирного совета Церквей. В нем этот акт Э. Эрдогана охарактеризован как «удар по делу объединения религий». Возможно, что это только неудачное выражение, что в виду имелась солидарность людей, принадлежащих к разным религиозным общинам, но отстаивающих при этом некоторые общие ценности. А вот «объединение религий» – это вредоносная утопия, к реализации которой могут сознательно стремиться лишь люди, лишенные религиозной веры.

Но что будет со Святой Софией, когда исполнение указа Эрдогана примет конкретные черты? Какими станут реальные условия ее посещения? С турецкой стороны сделаны заверения, что доступ в Айа-Софию останется свободным и даже будет бесплатным, каким он не был до сих пор. Пессимисты и скептики могут сказать: лиха беда начало. Но реалистичный взгляд на ситуацию не дает оснований, по меньшей мере в близкой перспективе, для опасений, что, став мечетью, храм будет закрыт для его посещения «неверными».

Главная обеспокоенность ныне – о сохранности софийских мозаик. Известна традиционная нетерпимость ислама, равно как и иудаизма, к священным изображениям, которая в прошлом шла дальше – до запрета всех видов фигуративного искусства, так что талант художника мог реализовываться в неистощимой изобретательности при создании орнаментальных украшений. Современная Турция далеко ушла от былой идиосинкразии по отношению к изображениям: они присутствуют в ее городах и весях на каждом шагу – там до сих пор нет, наверно, города, который не был бы украшен статуей Кемаля Ататюрка, – но в мечетях никаких священных и иных фигуративных изображений, как и встарь, не допускается. С обращением Святой Софии в мечеть на этот счет будут, конечно, приняты решения. Какие именно – пока не ясно. Сделаны, однако, официальные заверения, что режим охраны памятников, предусмотренный Юнеско для объектов «Всемирного наследия», каковым Святая София признана была еще в 1985-м г., будет неукоснительно соблюдаться и впредь, а этот режим исключает не только уничтожение, но и всякое повреждение охраняемых шедевров мирового значения. Хорошо, если в этом отношении перемена ограничится занавешиванием мозаичных панно на время мусульманской молитвы. Чудовищная перспектива уничтожения софийских мозаик на сей день не просматривается: умеренный исламизм, влиятельный в современной Турции, далеко отстоит от фанатизма вандалов из Игила, Алькаиды или Талибана.

Умеренный исламизм далеко отстоит от фанатизма вандалов из Игила

Есть мудрая народная поговорка – после драки кулаками не машут. А вот анализировать причины поражения всегда полезно и уместно ради уроков на будущее. За печальным для нас, христиан, решением, принятым в Турции, видятся, по меньшей мере, два основных фактора.

Один лежит в стороне от усилий христианской и культурной общественности предотвратить происшедшее. Его корни – внутри самого турецкого общества, а точнее сказать, в том, как постепенно, шаг за шагом, менялась реакция этого общества на затягивание процесса интеграции Турции в западноевропейское сообщество, говоря более конкретно, – в ЕС. Нечто подобное можно было наблюдать и во взаимоотношениях между западным миром, вчера еще католическим и протестантским, а ныне постхристианским, с другими странами и народами, которые стремились или по-прежнему стремятся войти в эту привилегированную компанию. Иллюзорные надежды сменяются разочарованием. Перипетии этого романа нам хорошо известны, отчасти по собственному опыту, потому что испытаны нашим народом на своей шкуре. Наглядной иллюстрацией этого процесса служит тривиальный образ заманивания морковкой, до которой не дотянуться. Интегральный Запад, при том, что и там нет недостатка в критически мыслящих людях, убежден в собственном превосходстве над иными цивилизациями и в своей непреодолимой притягательности для остального мира. Но на самом деле у этой притягательности есть предел. Соблазн этот не всем по вкусу. Если бы Турция окончательно стала постмусульманским обществом, подобно постхристианскому Западу, – ее бы приняли в ЕС, но этого не произошло, и в результате позиция принципиальных противников вестернизации укрепилась, получив поддержку со стороны тех турок, кто разочарован былыми иллюзиями братания с Западом. Указ президента Эрдогана – это символический жест, адресованный Западу, ошибочным образом часто отождествляемому в исламском мире с христианством, колыбель которого в действительности не на Западе, а на Востоке – в Палестине. Под властью «Запада» – крестоносцев – Святая София находилась всего лишь чуть более полувека.

Указ президента Эрдогана – это символический жест, адресованный Западу

Другой фактор, послуживший толчком к принятию решения об обращении Софийского храма в мечеть в настоящий момент, – это кризис во взаимоотношениях внутри православного мира. Фанар противопоставил себя Русской Православной Церкви, совершив акт юрисдикционной агрессии. Одно из последствий учиненного раскола мы и наблюдаем ныне. При реальной солидарности православного мира Анкаре было бы труднее решиться на предпринятый ею ныне шаг. Дело в том, что до недавних пор Патриарх Константинопольский, при согласии с ним Предстоятелей и епископата других Поместных Православных Церквей, мог выступать с обращениями от лица 300 миллионов православных. Кого представляет он после того, как в результате его действий стало невозможным сохранение канонического общения с ним Русской Православной Церкви? В Турции насчитывается от силы несколько тысяч человек, принадлежащих Константинопольскому Патриархату, и голос Вселенского Патриарха, имеющего кафедру в Константинополе, не был расслышан государственной властью страны, на территорию которой простирается его юрисдикция.

За поддержку раскола приходится платить немалую цену, и со временем она станет более высокой

А иные и подчас действительно авторитетные голоса, поданные за сохранение прежнего статуса Святой Софии из-за границы, были проигнорированы в Анкаре под предлогом незыблемости национального суверенитета. За поддержку раскола приходится платить немалую цену, и со временем она, возможно, станет более высокой. Немощь Фанара может спровоцировать и другие, может быть, более чувствительные акции. Возьмут ли для их предотвращения Константинопольскую Патриархию под свою охрану те силы, в чьих геополитических играх она так охотно решила поиграть на территории Украины, – посмотрим. Но на сей день у них и своих проблем немало.