Иверская икона Божией МатериЭгейское море волновалось весь день и всю долгую беззвёздную ночь. Стылая до горечи солёная вода недовольно обрушивалась на сушу, словно пытаясь выровнять берега и если не разбить высокие острые скалы, то хотя бы повалить их, а может, и стереть напрочь. Казалось, волнам надоело гулять в заточении внутреннего моря, в окружении заливов и не поддающихся никакой атаке камней, хотелось вырваться на вольную волю и поноситься по округлой земле, сметая всё на своём пути. Устроить ещё один всемирный потоп – последний, окончательный. И капля камень точит, тем более капля солёная, – это хорошо знали волны и неустанно подтачивали береговые утёсы, хотя видимых результатов их упорства заметно не было. Но мягкая вода не торопилась, в её распоряжении были тысячелетия, а может, даже десятки и сотни тысяч лет. Да и какой-нибудь катаклизм мог прийти им на помощь.

Отдыхая после бурного натиска, волны, казалось, ластились к скалам, оглаживая их бока, но как только поднимался сирокко, они, отдохнувшие, с новой яростью набрасывались на утёсы, одну за другой вдребезги разбивая упругие солёные груди об острые, неподатливые и безжалостные камни. Иногда налетал «белый шквал», и тогда брызги из серебристо-зеленоватых превращались в нежно-белые, пенные, и вся береговая линия очерчивалась широкой молочной каймой, неровной сборчатой оторочкой. Особенно бунтовали волны вблизи пролива. Там они просто бесились из-за отсутствия простора и били по сужающимся берегам так, словно намеревались расширить проход в Мраморное море.

***

Штормило и всю Империю. Так налаженно текла церковная жизнь, пока Лев Исавр не поднял смуту в христианской Империи и Православной Церкви. Семь столетий почитание икон не вызывало сомнений, ведь оно же естественно. Хочется, например, иметь портрет Императора или любимой женщины. А образ Христа Спасителя тем более. Какое же Православие без икон?! То ли нынешний василевс вспомнил свои сирийские корни, то ли другое что, но вдруг по императорскому указу, как по команде, начали уничтожать святые иконы и преследовать иконопочитателей. Императорский эдикт давал иконоборцам полную волю. Немало крови пролилось по всем областям необъятной Империи, много прекрасных икон безжалостно уничтожили, ещё больше фресок и мозаик варварски сбили с церковных стен.

Немало крови пролилось, много прекрасных икон безжалостно уничтожили, ещё больше фресок и мозаик варварски сбили с церковных стен

Одно время, после правления яростного иконокласта Константина Копронима, показалось, что лютое иконоборство утихло, но через сотню лет власть перешла к Императору Феофилу, и война против иконы, против церковного моленного образа разгорелась с возрастающей силой. В оставшихся нетронутыми храмах заштукатурили или замазали фрески, расковыряли мозаики, но иконы нашли себе место и спасение в домашних молельнях. И этого нельзя было терпеть.

По повелению Императора были созданы особые отряды, которые ходили по домам и отбирали иконы. Иногда их уничтожали прямо на месте, на глазах почитателей, в другой раз собирали в кучу, раскалывали мечами в щепы и сжигали по вечерам, потирая руки и греясь у костров, сложенных из святых образов. Что ж? И апостол Пётр холодной восточной ночью, протягивая ладони к огню, трижды отрёкся от Спасителя. Но при первом крике петуха он горько заплакал.

Солдаты же не отказываются от Спасителя, они действуют во имя Христово. Просто они борются против почитания икон, которое есть «идолопоклонство», как говорит императорский эдикт. К тому же у них приказ. Поэтому, не мудрствуя лукаво, они образ Сына Божия превращают в багряные угли, золу и пепел. Солдаты громко разговаривают, отпускают кощунственные шутки, смеются, не без смутного страха поглядывая на беспокойный под ветром огонь. А тёмные молитвенные лики, не искажаясь, скрываются в языках пламени, словно уходят в иной мир, готовые возродиться на новой иконе, дабы опять впитывать в себя молитвы верующих и прошения верных сердец. Но наёмные воины Императора этого не хотят знать. Они видят хорошие дрова, которые легко воспламеняются и так ярко горят. Нет икон, есть «идолы». Беспомощные. А неразумные почитатели приписывают им какую-то силу. Ну, не глупость ли?! Новые идолопоклонники – вот они кто! А к идолам известно какое отношение должно быть. Да и Священное Писание гласит: «Не сотвори себе кумира» (Исх. 20, 4), то есть идола, которому поклоняешься.

Что уж говорить о простых солдатах, когда и Императоры, будь то Лев Исавр, его сын Константин Копроним, созвавший иконоборческий собор, или нынешний Феофил, никак не могли понять, что икона – не идол, а моленный образ, образ церковный, на котором невидимо, но реально присутствует своею Божественной энергией первообраз: на образах Богородицы – Сама Матерь Божия, на иконах Спасителя – Сам Господь Христос Иисус Своей богочеловеческой благодатью, на изображениях святых – они сами, молитвенностью их душ, чистых до прозрачности пред Оком Божиим, также и благодатью духа их, напитавшегося святостью от Духа Свята.

Прошёл слух среди иконопочитателей, что однажды у такого кощунственного костра вспыхнуло пламя, словно знаменитый греческий огонь, да так, что попалило лица солдат. Конечно, они только выполняли воинский долг, но всё же… Это был и огонь, и вместе с тем свет, ярче солнечного, и все, кто приложил руку к уничтожению икон, внезапно ослепли. У одного до кожи сгорела борода и усы, оставив на лице страшные багрово-чёрные язвы, у другого обуглилось пол-лица. А уж брови и ресницы у всех опалились. Сказывали после восстановления иконопочитания, что те из них, кто принёс покаяние перед иконами, прозрели. Наказанные перестали видеть «белый свет», а называется он так, потому что Солнце Правды – Иисус Христос – есть Свет истинный. Образ Его они и перестали лицезреть. Да, такие были времена, что об иконах спорили не только на Вселенских Соборах, но и у костров, сложенных из икон, и даже в банях, как свидетельствовали очевидцы тех бурных словопрений до хрипоты и схлёстов до смертоубийства.

Никея, место заседаний двух Вселенских Соборов – Первого и Седьмого, первого и последнего, восстановившего иконопочитание, – не избежала участи других городов. Да, Никея! Нет другого такого города на земле.

Воины специального отряда, как голодные волки, неустанно рыскали по домам, им помогали остроносые лисы – доносчики, которые вынюхивали, у кого в доме имеется тайная молельня с иконными идолами, кто променял поклонение Самому Господу Иисусу Христу на почитание Его образа. Дошла очередь до одной вдовы. У неё в молельной стояла известная на всю Никею икона Божией Матери, тут и лазутчики не нужны. Если уж иконоборцы не пожалели образа Спасителя на Медных вратах Константинополя, то пощадят ли они икону Его Матери. Сведущие люди предупредили благочестивую вдову о прибытии императорского отряда. Но всё случилось так быстро, ведь от благословенного Константинополя до не менее благословенной Никеи всего 750 стадий.

Они вошли не постучавшись. Впрочем, стуком можно бы посчитать удар рукояткой меча в лёгкую дверь. Анастасия встретила их у самой двери. Скрестив руки на груди, она, беззащитная, но полная веры, убеждённая в чудотворной силе святых образов, стояла одна против вооружённых солдат, ожидая их первого слова. Лицо её казалось бледным, но не от испуга, а от светлой духовной сосредоточенности, готовности пострадать даже до смерти. Огромные чёрные иконные глаза в пол-лица глядели спокойно и строго. В них светилась тёмным светом такая глубина, в которой, казалось, застыла вся многовековая и многострадальная история греческого народа, весь Гомер, весь опыт античности, вся мировая скорбь о грешном человеке, который не ведает, что творит.

– Так ли это, госпожа, что вы до сих пор храните у себя известную в Никее икону и даже приглашаете не только друзей, но и всех жителей города поклониться ей? Заслуги вашего покойного мужа вам сейчас не помогут. Кроме того, в столице говорят, что вы распространяете слухи о её чудотворной силе? Мы бы хотели увидеть образ.

– И проверить его чудотворные способности, – добавил солдат по имени Варвар угодливо-насмешливым тоном. В руках он держал копьё, тогда как у остальных поблёскивали мечи, наполовину вынутые из ножен.

Все неуверенно и натужно расхохотались.

Вдова провела солдат в молельню. Там стояло несколько небольших икон, но внимание привлекала одна – огромная, внушительная. Богородица взирала на иконоборцев по-человечески внимательно, словно заглядывая в их души.

– Это она, – уверенно сказал один из солдат. – Остальное можно просто поколоть в щепу.

Вдова встала перед тёмной иконой, загораживая Её своей фигурой. Величественно поднятая голова с горящими глазами пришлась напротив святого Лика Богородицы, и нимб, окружавший главу Пресвятой, стал невольно нимбом благочестивой вдовы. Вдруг он вспыхнул ослепительным светом, который болезненно, до рези полоснул по глазам иконоборцев – и опять стал простым красочным золотистым сиянием на изображении. Солдаты от неожиданности попятились и, протирая глаза, подняли оружие, как бы для защиты, словно опасаясь нападения. Вдова не видела света и потому подумала, что они отступили на шаг, чтобы броситься на неё и на святой образ.

– Погодите, постойте! Я заплачý. Сколько вы хотите. Оставьте этот образ у меня всего лишь на одну ночь. Дайте мне возможность помолиться перед ним в последний раз. А завтра утром я своими руками отдам вам его. Только скажите цену.

В подтверждение своих слов она протянула комиту отряда горсть монет: золотой солид и несколько серебряных милиарисиев. Задаток.

Копьё скользнуло, и на щеке Приснодевы осталась рана, из которой истекла человеческая святая кровь

Солдаты шёпотом посовещались. Нельзя было сказать, что разорив дом вдовы, они обогатились бы. А вот назначить цену в деньгах, золоте, драгоценностях и получить их наутро без хлопот казалось соблазнительным. Долг и жажда наживы боролись недолго. Только солдат с копьём стремился любой ценой тут же, на месте, уничтожить известную на всю Империю икону. Но страсть к наживе, как это бывает чаще всего там, где нет веры, победила. Недовольный Варвар выходил последним. В раздражении от несостоявшегося погрома в очередной православной молельне, прежде чем ступить за порог, он ударил своим страшным оружием прямо в пресвятой Лик. Икона должна была бы расколоться на части, но копьё скользнуло, и на щеке Приснодевы осталась выщербленная рана, из которой тут же истекла человеческая святая кровь. Другие солдаты этого уже не видели, они оставили дом вдовы за спиной и обсуждали простой вопрос: не продешевили ли они, потребовав у вдовы первую пришедшую в голову сумму. Сказывали потом, что солдат с копьём всю ночь простоял на коленях в нескольких шагах от дома вдовы. Он старательно пытался стереть кровь с острия копья, но она вновь и вновь выступала из наконечника.

Ранним рассветным утром следующего дня, в бледном свете ещё не взошедшего из-за зубчатого скалистого горизонта солнца, Варвар увидел, как вдова с большим свёртком на спине, нести который помогал юноша, скорее, подросток, отправилась в неизвестный путь. Они оглянулись на город. Сейчас двенадцатиметровые стены казались особенно высокими и стройными, несмотря на невидимую снизу толщину, которая во время осады позволяла разъехаться трём телегам, подвозившим боеприпасы и оружие. Правда, снизу толщина стен была не видна. Крепость всем своим тысячетонным весом, стенами и многочисленными башнями, а их было около сотни, уверенно попирала мягкую землю на озёрном берегу. И земля не чувствовала тяжести. Она покорно несла на своём теле немало таких каменных, казавшихся неприступными, крепостей.

Цитадель, крепость, вот с чем можно было бы сравнить веру иконопочитателей, мелькнула мысль у вдовы.

Они шли всю ночь южным берегом озера, чтобы выйти к заливу, а копьеносец, крадучись, то по песку, то по росистой траве, то по острым камням бесшумно следовал за ними. Несколько раз они делали короткие остановки для отдыха, и вдова читала речитативом молитвы, отдельные слова которых доносились до солдата, не выпускавшего из рук своё оружие с подсохшей кровью на острие. Под утро они достигли скалистого берега. Утренние волны словно были не рады людям. Они набегали на узкую полоску песка между скалами, недовольно, но сдержанно роптали на что-то, почти не нарушая ранней свежей тишины, которая, казалось, разлилась по всему белому свету.

Варвар размышлял. Братом подросток быть никак не мог. Значит, это сын, которого накануне она, вероятно, спрятала у соседей или родни. В полусвете утра, на бледном фоне небес солдат видел мать и подростка в профиль. Они были поразительно похожи друг на друга. Казалось, если их, как монеты, наложить друг на друга, абрисы ликов совпадут до мельчайших подробностей. Конечно, подросток станет мужчиной, лицо его приобретёт более строгие черты, и сходство уменьшится, но пока…

Вдова развернула большой свёрток, в котором оказалась та самая икона. Впрочем, Варвар давно догадался об этом. Икона стояла на влажном песке, поддерживаемая с одной стороны вдовой, а с другой – её сыном. Женщина встала на колени и долго прикладывалась к образу губами и лбом, нежно и почтительно гладила одеяния Пресвятой подушечками пальцев, как будто собирая, впитывая благодать и испрашивая прощение. За ней то же самое проделал и её юный сын. Варвар продолжал наблюдать, опасаясь спугнуть почитателей чудесного образа.

При восходе солнца, когда первый луч скользнул вверх, в небеса, а оттуда уже спустился к иконе Богородицы, Варвар ещё раз узрел кровавое пятно на ланите Богородицы – и первый раз в жизни заплакал, уткнувшись лбом, веками и носом во влажный песок. Солёные слёзы мгновенно впитались в солёный морской песок. Когда он поднял голову, то увидел, как вдова с сыном входят в воду. Вот уже волны бьют их в пояс. Бурные, они делают их подводную походку нетвёрдой, мать с сыном покачиваются из стороны в сторону, оступаясь, словно боясь уронить образ в воду. Может быть, ноги им режут острые камни. Но тогда для чего они вошли в солёные зеленоватые водные холмы, которые один за другим набегают на две хрупкие фигуры, упруго толкают их в живот, пытаясь заставить сделать шаг назад. Иногда это удаётся, но вслед за тем люди опять медленно продвигаются на несколько осторожных шагов вперёд.

– Если мы оставим её здесь, волны могут понести икону к берегу и разбить о скалы.

Женщина перекрестилась и тихим уверенным голосом, глядя прямо в очи Богородице, произнесла:

– Пресвятая Мати Дево, избави образ Твой святый от потопления воднаго!

Лёгкий порыв ветра донёс до Варвара эти слова, и он невольно перекрестился вслед за женщиной. Мать и сын, такие одинокие на фоне огромного моря и необъятного неба, ещё раз возложив на себя крестное знамение, положили икону плашмя на очередную волну, слегка подтолкнули доску в сторону открытого моря и опустили бессильные тонкие руки – женские и юношеские. И тут не только Варвар, но и вдова с сыном попятились. Икона вдруг встала во весь свой рост, а море утихло. Такой водной глади они не видели больше никогда в жизни. Опустился сверху покой и безмолвие седьмого дня, когда Господь, сотворив Вселенную и человека, почил от трудов своих. Залив превратился в огромное живое овальное зеркало, в которое смотрелись лишь безоблачное небо и чудесный Лик богородичного образа. Икона, как парус невидимого подводного корабля, стремительно понеслась в Мраморное море. Смирило себя и непокорное Эгейское море, «белый шквал» утих, растворился в воде и воздухе, и кто-то невидимый поддерживал скользящую в неведомое для нас, но открытое для святого чудотворного образа будущее.

Вдова благословила сына пойти на Афон и принять монашеский постриг. Сама же Анастасия вернулась в родную Никею и приняла мученическую кончину за сокрытие чудотворной иконы.

Икона вдруг встала во весь рост, а море утихло. Такой водной глади они не видели больше никогда в жизни

А Варвар? Он последовал за сыном вдовы и стал как бы его названым братом. И самозваным сыном Анастасии. Копьё с пятнышком крови он метнул в волны. Варвар долго смотрел на место падения привычного оружия, словно надеялся, что оно не утонет, а поплывёт в неведомые края вслед за иконой, которую оно ранило. Но тяжёлое копьё почти без брызг кануло на дно, и солёная вода растворила в себе святую кровь на его острие.

Надо ли уточнять, что это была прославленная чудотворная Иверская икона Божией Матери, которая позже с раной на щеке приплыла на Афон и осталась там, получив имя Портаитиссы, Вратарницы знаменитого монастыря?..

***

Сын вдовы отправился в Солунь, оттуда перешёл на Святую Гору, принял там монашеский постриг и много лет подвижничал в тех местах, где позже на средства царской династии Багратионов грузины основали Иверскую обитель. Сподвижники и сопостники сына вдовы не раз, затаив дыхание, слушали его рассказ о том, как икона поднялась над морской гладью и унеслась в дальнюю даль, в сторону захода солнца.

Много таинственных событий связано с чудотворными иконами. Вот и история Иверского образа Богородицы покрыта тайной. Унеслась святая икона и исчезла. Два века ничего не слыхал о ней православный народ. Где она скрывалась? У кого? Почему? Но вот однажды насельники Иверской обители на Афоне увидели в море напротив монастыря огненный столп, достигавший неба. Такой столп, наверное, видел избранный народ в своих скитаниях по пустыне. Чудесное явление повторялось несколько дней и ночей. И боялись приблизиться к удивительному столпу. Сошлись к тому месту монахи из соседних монастырей и калив, стояли на берегу, поражённые чудом, крестились с благоговением, не решаясь сесть в лодку и приблизиться к огненному чуду. Однажды ослабел свет, исходящий от столпа, и все увидели, что огненный столп уходит в небо от иконы Божией Матери. Тогда решились они взять лодку. Однако чем ближе подплывали они к сияющему образу, тем дальше в море отодвигалась икона и столп над ней. Вернулись монахи в монастырь, вошли в храм и вместе с настоятелем со слезами стали молиться Богу и Божией Матери, чтобы удостоиться им принять на руки удивительную святыню, чтобы поставить её в обители для почитания и молитвы.

Однажды насельники Иверской обители на Афоне увидели в море огненный столп, достигавший неба

Глубокой ночью старцу-грузину Гавриилу явилась во сне Пресвятая Богородица, осиянная небесным светом, и промолвила: «Скажи настоятелю и братии, что Я хочу даровать им Свою икону, Свой покров и помощь; потом войди в море, ступай с верой по волнам, и тогда все узнают Мою любовь и благоволение к вашей обители».

Старец Гавриил был истым монахом: строгой жизни и вместе с тем по-детски кроткого, простого нрава. Вершины неприступных скал были его прибежищем летом, а зимой он сходил в обитель. Из одежды на нём оставалась только власяница, питался он лишь овощами и водой. В соответствии с церковными песнопениями братия называла его земным ангелом и небесным человеком.

Старец поведал о своём сне настоятелю. И вот утром монахи с кадилами и свечами вышли на берег и совершили молебен. Гавриил с молитвой пошёл по воде, «яко по суху». Все мы помним, как засомневался апостол Пётр и начал тонуть. Страшна цена сомнения. Старец Гавриил призвал на помощь Бога и Матерь Божию и с верой, которая горами двигает, направился к святой иконе и принял её в руки. На берегу послышался дружный и радостный вздох облегчения: соизволила Владычица посетить монастырь. Так же, ступая по воде, вернулся Гавриил на берег.

На берегу послышался дружный вздох облегчения: соизволила Владычица посетить монастырь

Тут же на том месте поставили часовню и три дня и три ночи служили благодарственные молебны. Где хранить такую святыню? Конечно же, в алтаре, в святая святых соборного храма. Так и сделали.

Ранним утром перед заутреней один из монахов по послушанию начал зажигать лампады в алтаре и обнаружил, что икона исчезла. Скоро её нашли над вратами обители. Не вразумились насельники и снова внесли икону в алтарь. Однако ещё дважды повторялся самовольный и чудесный переход образа Богородицы из храма на монастырские врата. И опять благодаря старцу Гавриилу, разрешилось недоумение. Явилась ему Богородица в светлом сиянии и повелела: «Объяви братии: не хочу быть охраняемой вами, но желаю Сама стать вашей Хранительницей. Доколе вы будете видеть Мою икону на вратах, до тех пор благодать Сына Моего к вам не оскудеет».

В благодарность насельники грузинской обители воздвигли надвратный храм и поставили в нём икону. Как известно, она пребывает там и ныне. Поэтому греки называют её Портаитиссой, а русские Вратарницей. Ибо Она сама благоволила выбрать место Своего пребывания – на вратах.

Глубоко символично это именование чудотворной иконы. Богородица охраняет врата обители от врагов, которые не раз нападали на монастырь. Однажды персы под предводительством воеводы Амиры на 15 кораблях приплыли к Афонской горе. Сойдя на берег, они окружили обитель. Монахи, взяв из храма драгоценные священные сосуды и чудотворную Иверскую икону, спрятались в одной из башен. Персы опутали канатами столпы соборного храма и пытались обрушить его. Насельники со слезами взывали к Богородице о спасении. И вдруг на море поднялась сильная буря, и корабли с оставшимися на них воинами потонули. Предводитель Амира остался в живых. Он не только покаялся в содеянном, но и пожертвовал много золота и серебра на восстановление монастырских стен, которые потом укрепили, сделали выше прежних.

Но не только о такой реальной защите и покровительстве идёт речь. Богородица Вратарница также закрывает врата для «духов злобы поднебесных». И вместе с тем она отверзает врата! Какие? Возьмём в руки акафист и найдём ответ: «Радуйся, благая Вратарнице, двери райския верным отверзающая!»

И всё же чаще святой образ называют не Портаитиссой, а по месту его явления на Афоне – Иверским, ведь Иверия – древнее название Грузии.

На оборотной стороне оклада Иверской иконы находится надпись на грузинском языке. Вот её перевод:

«О Владычице, Матерь человеколюбивого Бога, всенепорочная Невесто Марие! Спаси душу господина моего Куаркуара, сына Кай Хозроя. Я же, раб Твой, благодарю Тебя, что Ты удостоила меня недостойного позолотить и украсить святую икону Твою Вратарницу. Се приношу Тебе малый дар; приими оный от мене грешного и в жизни сохрани мя непорочным, и в день исхода души моей заступи и невидимым сотвори рукописание грехов моих, поставляя и меня грешного одесную Сына Твоего и Бога, яко Ему подобает всякая слава со безначальным Его Отцем и Всесвятым и Благим и Животворящим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

Знаменитый путешественник по святым местам В.Г. Барский (1723–1747) так описывает икону:

«В сем прекрасном, при внутренних вратах монастырских созданном храме, в иконостасе, вместо наместной обычной иконы Богородицы, стоит некая святая и чудотворная икона, поименованная от древних иноков Вратарница, с великими очесами, держащая в левой руке Христа Спасителя, очернела множества ради лет, покровенна же вся, кроме лица, среброкованной позлащенной одеждой и, кроме того, упещрена многоценными каменьями и монетами золотыми от различных Царей, князей и благородных бояр, дарованными за многая Ея чудотворения; идеже и российских Царей и Цариц, Императоров же и Императриц, князей и княгинь монеты златые и иные дары повешены видех моими очесы. Имать же еще святая оная икона знамение, или шрам язвы, на ланите, юже восприят древле от единого, иже прежде бысть неверный и именовашеся Варвар и удари ножом от злобы и ненависти; последи же, егда узре, яко абие истече много крови, яже и доныне познавается, покаяся и верова, и бысть монах скитник, и спасся, и ныне именуется святый Варвар, и тамо изображен есть в преддверии черн, аки Моисей Мурин, но юнейший, и с прежними своими оружиями, с ножом, стрелами и луком».

***

В Иверской часовнеА когда и при каких обстоятельствах Иверская икона оказалась на Руси? Ведь благодаря Иверской часовне при входе на Красную площадь она стала оной из самых почитаемых икон не только в Москве, но и на всей Руси. И надо сказать, что москвичи увидели чудотворную афонскую икону довольно поздно – в середине XVII века. В те времена православное духовенство из Греции нередко приезжало на Русь для сбора пожертвований. И вот прибыл в Москву архимандрит Пахомий собирать приношения для Афонских монастырей. Будущий Патриарх Никон, бывший тогда настоятелем Ново-Спасского монастыря, по совету с Царём Алексеем Михайловичем заказал у него точный список чудотворной Иверской иконы. Образ прибыл в Москву в 1648-м году с тремя иноками Иверской обители. Они доставили и грамоту, в которой подробно описывалась работа афонского иконописца.

Вот отрывок из письма:

«Как есми приехал (архимандрит Пахомий) в наш монастырь, собрав всю свою братию, 365 братов, сотворили есма великое молебное пение с вечера и до света и святили есма воду со святыми мощами; святою водою обливали чудотворную икону Пресвятыя Богородицы, старую Портаитскую (то есть афонскую Иверскую Вратарницу), и в великую лохань ту святую воду собрали, собрав, паки обливали новую доску, что сделали всю от кипарисного дерева, и опять собрали ту святую воду в лохань; и потом служили Божественную и Святую литургию с великим дерзновением и верою, и после Святой литургии дали ту святую воду и святыя мощи иконописцу преподобноиноку, священнику и духовному отцу господину Ямвлиху Романову, чтобы ему написать икону. И та икона (новый список Иверской Портаитиссы) не разнится ничем от первой иконы ни длиною, ни шириною, ни ликом – только слово в слово новая, аки старая».

Иверскую икону встречали у Воскресенских ворот Китай-города: присутствовали Царская семья, Патриарх и множество народа. На том месте и построили Иверскую часовню. В том же 1654-м году икону отправили к русским войскам, бывшим в походе против поляков. В сохранившихся документах говорится, что «Государь Царь и Великий князь Алексей Михайлович всея Руси отпустил с Москвы в Вязьму чудотворную икону Пречистыя Богородицы Иверския». Уточняется также, что принесена она из Царьграда при тогдашнем Патриархе Константинопольском Парфении. Для сопровождения иконы Государь отпустил в Вязьму митрополита Казанского и Свияжского Корнилия, и с ним трёх архимандритов да трёх игуменов. На эту деталь стоит обратить внимание: икона в первый же год своего прибытия в Москву стала пользоваться таким почитанием, что для сопровождения её в войска послали митрополита, трёх архимандритов и игуменов. Кроме того, от Успенского собора Кремля и до Донского монастыря образ провожали сам Царь Алексей Михайлович и Патриарх Никон.

Икона стала пользоваться таким почитанием, что для сопровождения её в войска послали митрополита

Иверские иконы на Руси прочно связаны с именем Патриарха Никона. Когда будущий Патриарх был Новгородским митрополитом, он облюбовал одно красивое место на Валдае в Новгородской епархии. Возведённый на Патриарший престол, Никон воздвиг там монастырь по образцу Иверского. Для этого по совету с Царём он послал на Афон опытных иконописцев. Они не только составили точный план обители, но и сделали список первоначальной Иверской иконы. В 1656-м году она была перенесена с Афона в Валдайский монастырь.

В книге «Мысленный рай» Патриарх Никон поведал об одном событии, связанном с перенесением иконы. У иконописцев, иноков Корнилия и Никифора, не нашлось денег, чтобы заплатить за переправу через Дунай. А лодочники были мусульманами, и с ними никак не удавалось договориться. Иноки уже решили было вернуться на Афон, но во сне им явилась Богородица и укрепила дух их. В ту же ночь Божия Матерь явилась богатому греку Мануилу Константиеву и повелела помочь инокам. Грек заплатил за них пошлину и даже отказался от дара, который Никон впоследствии послал ему.

Патриарх Никон богато украсил новый образ, покрыв его окладом из чистого чеканного золота с алмазами и сапфирами. Стоимость ризы, по словам самого Патриарха, была на тогдашние деньги около 44 тысяч. На эти деньги можно было бы построить ещё один небольшой монастырь. Такова была любовь Патриарха к чудотворному образу.

Иверская икона исключительно популярна в Грузии. И это естественно. Широко известна на Кавказе Иверская Моздокская икона Богородицы. В начале XIII века святая Царица Тамара (а супругом её был младший сын святого благоверного князя Андрея Боголюбского Юрий) прислала в храм осетинского аула Марьям-Kay список Иверской иконы в дар новопросвещённым христианам. Трижды икона чудесным образом выходила невредимой из пожаров. В середине XVIII века по повелению Екатерины II осетины аула должны были переселиться. Конечно, они взяли с собой чудотворную икону. Путники остановились на ночлег на берегу Терека, у города Моздок. Всю ночь святая икона изливала яркий свет на окрестности, утром же волы, запряженные в арбу, на которой стояла почитаемая икона, не захотели двинуться с места. Одному осетину было видение: Богородица повелела оставить икону на том месте. Моздокский архиерей совершил торжественный молебен и собрался перенести икону в городской собор, но и ему было открыто, что икона должна остаться на берегу. На том месте построили часовню, позже воздвигли Успенский храм, при котором была основана женская обитель. Как не вспомнить здесь о Владимирской иконе Богородицы, которая тем же способом выбрала место своего пребывания.

Согласно преданию, Иверская Вратарница защитила Моздок от нападения горцев под предводительством Шамиля. Своей покровительницей икону считают не только православные Кавказа, но и жители донского края, воронежских пределов. После большевистского переворота икона исчезла, а в Моздокском храме почитается её список.

Своей покровительницей икону считают не только православные Кавказа, но и жители донского края

Многочисленны списки чудотворной иконы. Евгений Поселянин так описывает удивительную, особую любовь к иконе в Москве, её почитание, начатое ещё Патриархом Никоном:

«…Нет другой такой святыни, которая настолько естественно вошла бы в обиход Москвы, настолько слилась бы с бытом её жителей. С раннего утра до позднего вечера вы увидите всходящий по чугунным плитам во внутрь заповедной часовни московский народ всех слоев. Многие представители крупных московских фирм не начнут торгового дня, не побывав у Иверской. Редкий учащийся не зайдёт к ней перед экзаменами; и незадолго до того хваставший своим неверием юнец в гимназической или студенческой форме с трепетом и надеждой вперяет просящие глаза в потемневший лик...

Но при таком стремлении москвичей в эту часовню, лишь очень малая часть богомольцев видит подлинную икону, так как её возят почти круглые сутки по домам людей, желающих принять её у себя. Во всякий час вы можете встретить тяжёлую, громадную, влекомую шестью лошадьми, карету, в которой на передней стороне помещена громадная икона с зажжённым пред ней большим, утверждённым в полу фонарём. Чем-то отрадным, счастливым веет на вас при всякой такой встрече. И когда икону вносят в дома, проходящий народ поспешно к ней подбегает и прикладывается.

Затем, поздней ночью, после полуночи, икона возвращается опять к часовне, куда её и вносят на более продолжительное время, но и тут она не остаётся одна. Есть в Москве обычай, что люди, ищущие особого предстательства Богоматери, дают обет – известное количество раз сходить ночью на богомолье к Иверской. Побыв какие-нибудь полчаса в часовне, икона опять увозится. Желание принять её у себя так велико у москвичей, что они не останавливаются пред ночными часами... И так изо дня в день лик Богоматери объезжает град Богоматери...».

Марина Цветаева почитала Иверский образ и посвятила ему несколько вдохновенных поэтических строк:

А вон за тою дверцей,
Куда народ валит,
Там Иверское сердце,
Червонное, горит.

И льется «Аллилуйя»
На смуглые поля.
Я в грудь тебя целую,
Московская земля.

Иверская часовня была снесена в конце 1920-х годов и восстановлена, освящена в 1995-м году. Ныне двери её открыты, а новый список, доставленный с Афона, опять принимает молитвы верных.

В заключение скажем несколько слов о знаменитом грузинском святом – преподобноисповеднике Гаврииле (Ургебадзе; †1995), причисленном к лику святых в 2012-м году. Старец всю жизнь почитал Иверскую икону Богородицы (ныне хранится в монастыре Самтавро, в котором скончался святой), и когда пришло время пострига, он просил наречь его Гавриилом в честь Гавриила Афонского, того самого, который прошёл по воде, не омочив ног, и принёс на берег чудотворную святыню.