Поистине дивны дела Господни! Встретив молодого иеромонаха, которому едва перевалило за двадцать, поначалу настораживаешься, но потом не можешь не восхититься решимостью, искренним стремлением к Богу – это такая редкость в наше время даже среди православных. Такие встречи – всегда открытие, радость, благодарность Богу за подобных людей.

Иеромонах Августин служит в кафедральном соборе Воскресения Христова в Краснослободске. «У нас каждый день Пасха!» – улыбается он. Таким же – радостным – получился и наш разговор о пути в монастырь молодого иеромонаха, современном монашестве, Промысле Божием и социальных сетях. «Монах тот, кто всегда радуется», – сказал один мудрый авва. В данном случае это на самом деле так.

– Отец Августин, в вашем случае, что называется, фамилия обязывает. А когда вы поняли, что это действительно определило жизненное призвание и что монашество – ваш путь?

– Сколько себя помню, я всегда мечтал о священстве. С шести лет играл «в церковь», хотел быть священником, вдохновляясь примером почившего Святейшего Патриарха Алексия II. Как-то проводил рождественские каникулы у бабушки в Тюменской области. Вечером она встала на молитву и предложила нам с двоюродным братом помолиться вместе. Брат согласился, но вскоре уснул, бабуля вычитывала вечернее правило, а я, не зная, что делать и чего просить у Бога, открыл Библию и стал читать Псалтырь, хотя ничего, конечно же, не понял. Бабушка закончила молитву и предложила посмотреть Рождественскую Литургию по телевизору. Так я впервые увидел великое дело – Литургию и Святейшего Патриарха. И вдруг сказал, что хочу быть похожим на него. «Вырастешь и будешь таким же», – улыбнулась бабушка. Вот так началось нелегкое стремление к Богу и Его Церкви.

Детство проходило интересно, родители знали, что я хочу быть священником, соглашались, думая, что поиграюсь, подрасту, и со временем «блажь» пройдет. В школе меня называли «монах в красных штанах», так как я носил красные спортивные штаны в первом классе. (Смеется.) Поначалу обижался, случались даже стычки с одноклассниками. Однако прозвище ко мне прилепилось, но называли уже коротко – «монах». Учась в школе, я активно читал православные книжки – хотелось глубже познавать веру. Как-то раз был смешной случай. Я сидел за одной партой с девочкой по имени Лиза Чалигава, у которой тоже была тяга к чтению Священного Писания. И вот однажды Лиза заявила: «Ты будешь попом, а я – попушкой». (Улыбается.)

Иногда я просил родителей сводить меня в церковь на Литургию. «Там покойник, делать тебе там нечего», – раздавалось в ответ. После этого я больше не смел рваться в храм. На первом курсе Тобольской семинарии, куда поступил в 17 лет, я чуть не женился. Она была певицей, и думалось, мы подходящая пара: я буду служить, а матушка петь на клиросе. Но девушка меня не дождалась, поэтому свадьба не состоялась. Я любил этого человека, поэтому не видел себя рядом с кем-то другим. Понимал, что, наверное, так должно быть, и стал серьезно задумываться о монашестве. Сейчас в этом вижу Промысл Божий.

Открыл отцу Серафиму, моему духовнику, мысли о монастыре, но он сказал, чтобы пока я не принимал никакого решения, пожил, посмотрел, а там видно будет. Кстати, с той девушкой мы до сих пор общаемся, но уже выстроилась определенная субординация. Потом я попросил духовника дать мне какое-нибудь молитвенное правило, чтобы «почувствовать себя монахом», – другими словами, во мне начал играть романтизм. А отец Серафим взял паузу, попросил подождать. Я мучился-мучился: «Что же он молчит?!» Потом не выдержал: «Батюшка, вы про меня помните? Я просил какое-нибудь правило!» «Вот тебе послушание, – ответил отец Серафим, – прочитать пятый том сочиненийсвятителя Игнатия (Брянчанинова)». Я был разочарован, ожидал, что мне назначат молитвы, Псалтырь, каноны и тому подобное. (Улыбается.) Но что делать! Раздобыл у одного батюшки пятый том Брянчанинова, убрал со стола все книжки и начал выполнять послушание.

    

  

– До этого святых отцов не читали?

– Читал, конечно, но святитель Игнатий (Брянчанинов) – это такая глубина!

– В студенческие годы молодежь, как правило, не занимается чтением святоотеческой литературы. На уме совсем другое: компании, девушки.

Я был эдаким рубахой-парнем, любил общение, тусовки, вокруг меня собиралась молодежь…

– Я был эдаким рубахой-парнем, любил общение, тусовки, вокруг меня собиралась молодежь, мы постоянно ввязывались в какие-то приключения. Но это не шло мне на пользу. К тому же я всегда знал, что хочу быть с Богом. Чувствовал духовную жажду, которую могли удовлетворить только Господь, Причастие, богослужение.

– Существует мнение, что монашество – самая счастливая жизнь. Но почему все-таки симпатичный, обаятельный молодой человек, душа компании выбрал этот радостный, но очень непростой путь? Тем более в таком юном возрасте?

– «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал», «Много званых, но мало избранных», – говорит Христос. Монашество – скорбный путь, но в радости с Богом. Эта жизнь не для всех, но Господь дает силы в несении монашеского креста. Мы должны ценить, быть благодарны, что Господь открыл нам красоту монашества. Серафим Саровский говорил, что готов был жить в яме с гадами, только бы быть с Богом. Старец Паисий Святогорец оставил горячо любимую им мать ради монашества, о чем много скорбел. Мы все – Господни, о чем, к сожалению, часто забываем. Православные несут знамя Христово, поэтому должны иметь любовь в сердце. Да, и в браке человек спасается, но я понял, что, имея семью, не смогу столько времени посвящать молитве и своей пастве, как можно это делать, будучи монахом.

Всё, что нам дано: ум, красота, таланты, – создано Богом. Но посвятить себя служению Ему, полностью отдать себя Творцу – не просто призвание, это жертва. За своих сродников и – в первую очередь – за врагов. Монах – прообраз Христа, он во всем должен черпать и учиться у Великого Учителя – Иисуса. Неспроста монах носит «параман», где написано: «Язвы Господа Иисуса Христа на теле своем ношу». Так же и Христос в мир пришел не ради своих родных, а ради всех людей. Как сказал апостол Павел, «когда Господь меня призвал, я с плотью и кровью не советовался» (см.: Гал. 1: 16).

    

Вначале меня ломало – причем сильно. Но без скорбей в Царствие Небесное не войти, поэтому пришлось потерпеть

Конечно, я не апостол Павел, а всего лишь заблудшая овца Христова, которую Он несет на Своих плечах. Вначале меня ломало – причем сильно. Первое время вообще не понимал, как смогу быть монахом, ведь «монах», от греческого «монос», означает «один». Но без скорбей в Царствие Небесное не войти, поэтому пришлось потерпеть, даже перенести падения. Господь попустил, что я отошел от своих послушаний, которые нес у игумена Петра (Еремеева), ректора Российского православного университета (сейчас там продолжаю учиться). Однажды рано утром шел по университету и понял, что мое призвание – это служение Богу. В тот момент жизни я сильно скорбел из-за своих немощей, осознал, что потерял образ Божий в себе, потерял то, к чему стремился, – это было больно и страшно.

– Насколько я знаю, вы, будучи студентом Российского православного университета, подрабатывали фотографом и даже планировали пойти по журналистской стезе.

– Я писал статьи, анонсы, пресс-релизы, фотографировал. Но это всё было отхождением от главного – монашества. Лукавый всячески пытался дать мне всё то, что могло бы отвести от Бога. Духовные и физические силы уходили не туда. А монашество – это соль и жизнь Церкви, где я всегда хотел быть.

– Инок – значит иной. Чтобы стать настоящим монахом, обязательно ли изолировать себя от мира в уединенном монастыре, отказываться от общения с людьми? Ведь бывает монашество в миру.

Безусловно, монах должен находиться в монастыре, а не в миру. Монастырь – это инкубатор, там свой иммунитет

– Мир в душе и келья внутри – вот что такое монастырь. Монашество – это не внешнее, а внутреннее делание. Так же, как «Царствие Небесное внутри вас есть». Тот монах, кто стяжал Дух мирен, кто сохраняет и возделывает свой внутренний рай. Безусловно, монах должен находиться в монастыре, а не в миру – исключением может быть послушание архиерею. Монастырь – это инкубатор, там свой иммунитет. Про святых отцов говорят, что они общались с Богом и даже помыслом не выходили из своей кельи, имея в виду не монастырские стены, а внутренний монастырь. Если человек общается с Богом, как он может совершать грех? Если видит Христа во всех своих делах, просыпается и засыпает с молитвой, то он живет Богом. А если просыпается и первая мысль: о-о-о, опять идти на правило, – то такому человеку будет тяжело.

– К сожалению, не каждый просыпается с молитвой на устах – зачастую люди склонны ко второму варианту.

Все люди призваны к молитве – общению с Богом. Вот только кто-то это принимает, а кто-то отталкивает, не хочет даже знать Бога.

– Это необходимо ломать в себе, переступать. Над этим нужно и можно работать, потому что в основном молитве мешает наша лень. Господь говорит: «Постом и молитвою изгоняется бес». Все люди призваны к молитве – общению с Богом. Господь постоянно в Евангелии говорит о том, чтобы мы молились. Вот только кто-то это принимает, а кто-то отталкивает, не хочет даже знать Бога, не говоря уже о том, чтобы познавать Его в Таинствах и молитве.

– Вас сразу постригли в малую схиму, а такое бывает не каждый день. Вам было 20 лет – не боялись?

– До этого я два года был послушником, келейничал у игумена. Страшно не было, серьезные искушения начались во время самого пострига, но это надо перетерпеть. Помысел в этот момент очень силен, но сам постриг почти не помню – как во сне всё прошло. Господом дается благодать, чтобы почувствовать Его попечительство, понять, что, живя с Богом, будешь иметь это блаженство – легкость, крылья, вырастающие за спиной. По сути, каждый православный христианин – это монах в смысле исполнения заповеди любви.

Когда на Литургии произносишь великие слова: «Твоя от Твоих», то с трепетом осознаешь, что мир от этих слов содрогается.

Человек выбирает монашество не потому, что у него не сложилась личная жизнь или были проблемы в миру, – монах хочет послужить Богу и людям. В монастырь не уходят, а приходят. Прежде всего, я стремлюсь обрести спасение во Христе, служа людям, через которых соответственно служу и Ему. Когда на тебе весит крест, когда на Литургии произносишь великие слова: «Твоя от Твоих», то с трепетом осознаешь, что мир от этих слов содрогается, что это жертва, принесенная за весь род человеческий – и за нас с вами тоже.

– При постриге вам нарекли редкое в Православной Церкви имя Августин. Это в честь блаженного Августина, написавшего знаменитую «Исповедь»?

– Да, святитель Августин, епископ Иппонийский, также является автором замечательного многотомника «Град Божий». Он был подвижником святой неразделенной Церкви, которая существовала до раскола в XI веке. Память святого блаженного Августина наряду со святителем Ионой Русская Православная Церковь отмечает 15/28 июня.

Еще до пострига я понимал, что среди предполагаемых имен может быть Августин, поскольку обстоятельства наших жизней во многом схожи. Более того, наш игумен, как оказалось, за неделею знал, что так и будет. Да и многие батюшки говорили, что я буду Августином. Удивительно, но в итоге жребий выпал именно на это имя.

​– Тяжело, наверное, в столь юном возрасте исповедовать многочисленные очереди верующих, ведь на священников обрушивается столько людского горя, боли, страстей, искушений?

– Тяжесть исповеди в смысле переживаний пастыря за паству впервые я почувствовал на праздник Успения Божией Матери. После чего попал в больницу. (Улыбается). Некоторые иерархи говорят, что молодым священникам нежелательно вникать в подробности духовных болезней людей, главное – прочитать разрешительную молитву. Понятно, что это делается с целью пресечь прелесть и младостарчество, но не готов с этим согласиться, так как на исповеди через священника зачастую явственно открывается воля Божия о человеке.

– Отец Августин, как понять, есть ли в человеке призвание к монашеству? Как распознать, услышать призыв?

– К этому должно стремиться сердце человека, он должен хотеть быть с Богом. Мы все призваны, но кто станет избранным – зависит только от нас самих. Надо определиться, какое место занимает Бог в нашей жизни. Все люди призваны для служения Богу, особенно мужчины. Именно поэтому младенца мужского пола вносят в алтарь во время Таинства Крещения. Ему показывается, к чему он должен стремиться – к царскому служению. Но не все, к сожалению, способны услышать призыв. И хотя призвание у всех одно, у многих иной путь – должны быть и учителя, и банкиры, и бухгалтеры. Всё это дает Господь, но порой за этим мы не видим духовного. Настоящий монах ищет подвига и находит его, а люди зачастую ищут слабости, недостатки в ближних и поэтому не могут увидеть достоинств. «Сами сотворим плоды, а судить будет Бог». Однако Господь не каждому открывает помысел о монашестве. Как сказал архимандрит Тихон (Шевкунов), монах – это один на тысячу.

– Как в таком случае не ошибиться с выбором жизненного пути?

– Как говорится, если диавол не может погубить человека в миру, то тащит в монастырь. Для этого и существует искус, который человек обязательно должен пройти. Если он тяготеет к монашеству, священству и это длится не один год, то это призыв от Бога. Если есть призвание к монашеству, то оно естественно проявляется в тяге к монастырской жизни, богослужению. Человеку хочется часто молиться, читать аскетические книги, жизнеописания подвижников благочестия, старцев, отечники и подобную монашескую литературу. Другими словами, характер внутреннего влечения является определяющим. Может быть, он заключается в том, чтобы создать крепкую семью, найти интересную работу, жить в хороших условиях, – тогда ясно, что монашество не для него. Думаю, так это определяется всегда.

Бывает, конечно, такое, что нравится и то, и другое: и монастырь, и семья вроде бы тоже неплохо. В этом случае нужно пробовать, испытать себя, посвятить себя чему-то одному на год или два – для этого, собственно, и существуют такие стадии в монашеской жизни, как трудничество, послушничество. Человек должен пожить в монастыре, понять, подходит ему такая жизнь или нет. За данный срок он уже ясно увидит, что это не его путь или же осознает, что это именно то, что он так долго искал.

– Современное монашество нередко пребывает в миру – у монашествующих есть страницы в фейсбуке, «ВКонтакте» и других социальных сетях. На ваш взгляд, не уводит ли это от главного – молитвы?

– По словам владыки Илариона (Алфеева), монашество – это таинство, в котором человек умирает для мира и рождается в новую жизнь. Умирает для зла, которое царит в мире, а не для самого мира. Монашество – восход на Голгофу, распинание себя и своих страстей, терпение скорбей и поношений. Но «претерпевый до конца, той спасен будет». В первую очередь монах должен жить Христом, искать общения с Богом, а не с людьми. На мой взгляд, СМИ не полезны для монаха, однако на дворе XXI век, и я понимаю, что абсолютное отречение от мира сейчас невозможно. Я тоже слаб, зависим от этого, поэтому пришлось удаляться из социальных сетей. В первую очередь сделал это потому, что монах должен искать общения не с людьми, а с Богом. К тому же для моего духовного возрастания это не полезно. Я для того и пришел в монастырь, чтобы общаться с Богом, искать Его, быть с Ним единым целым. Как говорят святые отцы, монахи – возлюбленные дети Господни, о которых Он особо заботится, печется, утешает. А если мы будем искать общения в интернете, которое на самом деле является мнимым, это в действительности суррогат общения, – то мы не найдем Бога.

Когда я удалил свою страницу в интернете, то думал: на меня обрушится шквал звонков и смс, – ничего подобного.

Когда я удалил свою страницу в интернете, то думал: на меня обрушится шквал звонков и смс, – ничего подобного. И тогда-то пришло осознание, что общение в сети зачастую используется, чтобы «убить время», и это самое настоящее убийство всего общества, не только монахов, когда лукавый руками интернета убивает время людей. Можно ножом резать салат, а можно им же творить разбой – смотря как использовать предмет. Здесь то же самое: интернетом можно пользоваться во благо, а можно этим убивать себя. Конечно, порой поддаешься на провокации мира, но нужно просить помощи у Бога.

Некоторые говорят, что сейчас нет того монашества, которое было при преподобных Амвросии Оптинском и Серафиме Саровском. Более того, в Церкви существуют такие люди, для которых монастырь – просто работа, построение карьеры. Да, это есть, но не соглашусь, что монашество мельчает в наши дни, – есть еще настоящие подвижники, и их немало. Мы должны стремиться в Отеческие объятья. Монах всегда должен быть чем-то занят – молитвой, послушаниями, чтобы не ленился, чтобы изнемогал плоть трудом, чтобы времени на себя не было. Если монах, послушник или трудник живет в монастыре и редко подходит к Святой Чаше, не творит молитву, поскольку ему вроде как некогда, то это очень печально и трагично. Либо он карьерист, либо просто пользуется тем, что ему дает монастырь: напоит, накормит, спать уложит и прочее. Таких людей много сейчас, что прискорбно.

Монашество – это жертва в прямом смысле слова. А смысл этот очень глубокий, потому что это жертвенная любовь, жертва ради людей, за род, предков. Кто полагает, что у монахов скучная и однообразная жизнь, хочу заверить, что это очень далеко от истины. Жизнь, если она в Боге и с Богом, не может быть скучной – это Пасха! Пасха Красная!