Многим людям благодатную помощь оказал святой праведный Иоанн. О помощи рассказывают и те, кто далек от Церкви. Свидетельства об отце Иоанне побудили меня обратиться к его писаниям.

Когда в начале 1990-х переиздали «Христианскую философию» отца Иоанна, я спешно приобрел книгу и возвращался домой с нетерпением – скорее погрузиться в мысли такого желанного автора. Читая Платона, Боэция, Владимира Соловьева, полюбил философию. Теперь же хотелось узнать, как строит философскую мысль подлинный христианин. И вот разочарование. Вместо философских рассуждений нашел что-то похожее на упражнения в риторике и вынужденно отложил книгу в сторону. Вынужденно, поскольку ощущал, что за риторически выстроенными рядами образов стоят глубокие личные переживания, а не краснобайство.

Похожие истории случались и при жизни отца Иоанна. Один ученый протоиерей (не буду называть имя) наслушался отзывов об отце Иоанне. Принялся его читать, ничего достойного внимания не нашел. И чтобы сделать окончательные выводы, поехал на службу в Кронштадт. Здесь он испытал неожиданную радость от вдохновенного служения и от живого слова отца Иоанна. Только все это случилось когда-то давно. А как же быть здесь и теперь?

Обнаружив, что читать отца Иоанна не могу, я по-прежнему чтил его как доброго пастыря и с удовольствием листал воспоминания о нем. В один прекрасный день я услышал по радио дневник отца Иоанна. Чтение неторопливое, вдумчивое, бережное по отношению к автору и пронизанное благоговением перед Богом. Озвучивал дневники заслуженный артист Владимир Заманский.

Я знал его по киноролям. Владимир Петрович работал у замечательных режиссеров, достаточно назвать Андрея Тарковского и Алексея Германа[1]. Актерские работы Владимира Петровича сочетали неподдельную человечность с интеллектуальной утонченностью. Все это характерно для лучших представителей русской интеллигенции. Что еще сказать? Известного актера не испортила «звездная болезнь», напротив, скромнее, чем он и вести себя нельзя. Еще в юности Заманский добровольцем ушел на фронт, пережил тяжкий опыт ГУЛАГа. Главное, Владимир Петрович – воцерковленный православный человек. Вот он прикасается к дневникам праведного Иоанна. И что же мы услышали по радио?

Как читал Заманский! Еще одной удачной актерской работой это назвать нельзя. Это не было художественным чтением текста. Произошло чудо в религиозном и, если угодно, в светском смысле слова. Дневниковые записи отца Иоанна зазвучали, будто сам батюшка в полный голос поведал свои сокровенные переживания. Святые Божии угодники открываются как совершенно особые люди. Святость даже гениальному актеру сыграть нельзя. Заманский и не играл, тут было что-то иное.

Не могу точными словами назвать духовное делание Владимира Петровича, когда он взял в руки дневник, и началась студийная запись. Но от его чтения все во мне ликовало – мысли отца Иоанна стали проникновенными, входили в самую душу, в сердце. Невидимая преграда рухнула. Я вновь раскрыл напечатанные записи отца Иоанна и уже смог из них впитывать назидания дивного наставника. Прочел и книгу митрополита Вениамина (Федченкова) «Небо на земле», буквально испещренную цитатами из отца Иоанна. Еще будучи священником, Вениамин сослужил батюшке Иоанну, полюбил его. Учился у него стоять перед живым Богом и ходить перед Богом, священнодействовать. Я штудировал «Небо на земле» и понимал, что теперь к писаниям всероссийского старца допущен беспреткновенно, благодаря чуду.

После этих радостных событий произошло еще одно. В больничном коридоре вдруг лицом к лицу встретил Владимира Заманского. Не смог удержаться, подошел к нему поблагодарить за неоценимый труд. Он сделал отца Иоанна таким близким, и не только для меня. Владимир Петрович внимательно слушал рассказ о трудностях с чтением отца Иоанна, о том, как эти трудности остались позади. По глазам Заманского было видно, что интересуют его не комплименты публики и прочие приятности актерской профессии. Заметно было, с какой самоотдачей этот человек относится к своей работе, обязанностям, служению. Его живое отношение вдохновляло. Признаюсь, осмелился сказать своему почтенному собеседнику: «Вы великолепно прочли «Писания старца Силуана», но книгу преподобного Силуана мне было не трудно осваивать[2]. А вот с писаниями отца Иоанна другое дело – Вы просто дверь открыли к батюшке, непосильную для меня дверь, и я смог подойти к нему. Он стал теперь родным. Благодарю».

Что соединило Владимира Петровича с отцом Иоанном? Опыт церковной жизни. Необъяснимым образом их духовная связь словно протянулась до меня, как церковная традиция. В какой-то мере и я приобщился тому, чем жил, о чем размышлял батюшка Иоанн. Твердо верю, что святой Иоанн Кронштадский и сейчас сам станет ближе, пойдет навстречу человеку, который жаждет с ним познакомиться, от него получить наставление и помощь.

Диакон Павел Сержантов 2 января 2012 года

[1] В «Солярисе» Заманский озвучивал главную роль – психолога Кельвина. Автор «Соляриса» упрекал режиссера в том, что кинопостановка сворачивает на темы «Преступления и наказания». Действительно, играть в этом фильме, практически то же, что играть Достоевского. Снимался Владимир Петрович и в ранней ленте Тарковского, называлась она: «Каток и скрипка». Заманский исполнял главную роль в фильме «Проверка на дорогах». Роль солдата Великой Отечественной, который попадает в плен, одевает немецкую форму и бежит к партизанам бить фашистов. В партизанском отряде солдат выдерживает проверку. Ценой своей жизни показывает, что он – человек и ему можно верить. Фильм долго лежал на полке с клеймом «антисоветский». Потом за роль в этом фильме Заманскому присудили Государственную премию СССР. Владимир Петрович гениально исполнил труднейшую роль, и само его участие в картине – поступок.

[2] Думаю, что немудреные богомудрые слова преподобного Силуана помог мне усвоить его ученик – архимандрит Софроний (Сахаров).