…Все более очевидным фактом экономической истории становится то, что развитие экономических систем, нацеленных на достижение общего блага, возможно лишь на основе соответствующих этических систем, которые, в свою очередь, могут возникать и сохраняться только при наличии устойчивых религиозных убеждений…

Кардинал Йозеф Ратцингер: «Рыночная экономика и этика», 1985 г[1].

С падением Советского Союза, вместе со всеми ему лишь присущими чертами общественно – политической жизни, в лексиконе обывателей появился новый термин, известный, конечно, и доселе, в узких кругах экономистов и политических просветителей, но имевший негативную окраску как стержень «загнивающего капиталистического строя». А теперь, когда, как свежий ветер во внезапно распахнувшееся окно, в страну хлынули диковинные товары, из подполья вышли вчерашние «спекулянты», а ныне – частные предприниматели, ошеломленные граждане бывшего СССР узнали, что все это – не что иное, как «рыночная экономика». Конечно, сейчас, вспоминая эти годы, совершенно понятно, что это явление, на большой процент граничащее с криминалом, никакой экономикой назвать нельзя. Скорее – это был стихийный, неуправляемый процесс перестройки общества на новый лад в тех понятиях и категориях, которые создались благодаря кинематографу и СМИ. Процесс «первичного накопления капитала» теми, кто вдруг открыл в себе предпринимательские способности, но не имел, от чего оттолкнуться. Тем не менее, термин «рыночная экономика» прочно вошел в лексикон, в школах, средних и высших учебных заведениях стали уделять внимание экономической составляющей образования, появились новые учебники, призванные разъяснить будущим предпринимателям, руководителям и ученым научную основу нового процесса в жизни страны. Однако, наука – наукой, но сложившиеся стереотипы и реалии жизни наложили определенный отпечаток на практическое функционирование теории в нашей отдельно взятой стране, как, впрочем, и в тех государствах, где «рыночная экономика» существует уже давно и также является предметом как научных изысканий и философских осмыслений, так и практического применения. Поэтому, как и любой компонент жизни общества, «рыночная экономика» требует этической оценки и определения границ ее полезного и созидательного функционирования как в чистой теории, так и в реальной жизни.

Современная Энциклопедия дает такое краткое определения «рыночной экономике»: «Рыночная экономика— социально-экономическая система, развивающаяся на основе частной собственности и товарно-денежных отношений. Рыночная экономика опирается на принципы свободы предпринимательства и выбора»[2]. И поскольку в центре термина находится понятие рынка, то нужно обратиться к сущности и этого термина: «Рынок в экономической теории— это совокупность экономических отношений междусубъектами рынкапо поводу движения товаров и денег, которые основываются на взаимном согласии, эквивалентности и конкуренции»[3]. То есть, говоря о рыночной экономике, мы будем рассуждать о принципах распределения товаров и денежных средств, иначе говоря – благ, между участниками рыночных отношениях  - производителями, поставщиками и потребителями. Материальные блага на всех стадиях жизни общества являлись предметом обсуждения, регламентирования, споров. Разработка принципов их распределения, обращения, накопления и использования рождала целые теории, которые за время существования человечества часто менялись, оспаривали одна другую, однако цель их была всегда одна – улучшить благосостояние общества,  увеличить коэффициент полезности использования благ, иногда – обеспечить справедливость или равенство, иногда – защитить права личности или нации, или отдельной группы людей на владение благами. Насколько совершенна одна теория по отношению к другой, судить сложно, поскольку каждая имеет свои недостатки и преимущества, тем более, в свете христианского учения, которое материальные блага ставит в четкую ситуационную зависимость от решения конкретного человека, задавая уже именно ему вектор оценки полезности использования их. И то, что может являться благом в свете экономических теорий, неизбежно вступит в конфликт с христианской нравственностью в данной конкретной ситуации: как, например, интерес накопления капитала с необходимостью серьезной материальной помощи ближнему. Материальное благо – это клад, который зарыт в земле. Он ни хороший, ни плохой, он просто есть и все. А вот человек, который откопает этот клад, может быть и хорошим и плохим, и богатство в его руках может творить и добро, и зло. Постараемся оценить, как работает капитал в «рыночной экономике», и какие есть недостатки и преимущества в этой системе с точки зрения христианской нравственности.

Создателем классической экономической теории, которая лежит в основе и современной теории рыночной экономики считается шотландский ученый-экономист XVIII века Адам Смит. Его время характеризуется развитием индустриализации, появлением принципа разделения труда, увеличения производства, и, как следствие – товарооборота. Смит, получивший высокое образование и владевший логикой, философией, глубокими познаниями в области права, в это время является преподавателем естественного права в университете Эдинбурга. Его научная теория основывается на подходах во взгляде на человека с разных сторон:

• с позиций морали и нравственности,
• с гражданских и государственных позиций,
• с экономических позиций.

 В 1759 году  Выходит его статья  «Теория нравственных чувств», на основе прочитанных лекций. Характерной чертой этого произведения является критика современной ему средневековой христианской морали, основанной на страхе перед карой и обещанием райской жизни. Смит предлагает «принцип симпатии»:  нужно ставить себя на место другого человека, чтобы лучше понимать его, а также высказывает идеи равенства, согласно которым принципы морали должны применяться одинаково ко всем[4]. Запугивание человека карой Божией – это характерная черта средневековья, которая в том понимании ошибочно ассоциируется с христианской моралью. Примитивизм подобных рассуждений был легко усвояем для малообразованных народных масс, часто был предметом спекуляций, что в свое время породило волну Реформации, и многие интеллектуалы того времени склоняются к критике подобного подхода к трактовке христианского вероучения, противопоставляя ему свой взгляд, на волне которого продвигают и иные идеи, не всегда вписывающиеся в христианскую этику. Так произошло и с идеей справедливости и равенства, которой, например, в революционные эпохи оправдывались грабежи. Таким образом, идея справедливости  и «принципа симпатии» не может быть названа однозначно плохой, но все в ней упирается неизбежно в личности фигурантов этой системы, насколько они справедливы, порядочны и нравственно высоки для полноценного воплощения ее принципов в жизнь.

9 марта 1776 года выходит самая известная работа ученого: трактат в 5-ти книгах «Исследование о природе и причинах богатства народов».  Главной идеей произведения является Laissez-faire (невмешательство, англ.) – принцип минимального вмешательства государства в течение экономических процессов и саморегуляцию рынка[5]. Этот взгляд станет позже классической теорией в экономике. Государство должно обеспечивать безопасность жизни человека и его собственности, разрешать споры, гарантировать соблюдение правил. Адам Смит доказывал, что именно стремление предпринимателя к достижению своих частных интересов является главной движущей силой экономического развития, увеличивая в конечном итоге благосостояние как его самого, так и общества в целом. Но главным условием, когда это действительно выполняется, является требование, чтобы для всех субъектов хозяйственной деятельности реализовать и гарантировать основные экономические свободы: свободу выбора сферы деятельности, свободу конкуренции и свободу торговли.[6] Адам Смит предлагает систему, основанную на базе естественных экономических механизмов, исключая любое внешнее управление, которое снижает эффективность функционирования рыночных процессов и приводит к стагнации всей системы в целом. Этот подход – принцип максимальной свободы рынка является основой современного экономического образования.

Нельзя не отметить, что Адам Смит в своих идеях главной движущей силой экономического прогресса в рыночной экономике объявляет человеческий эгоизм и стремление к удовлетворению личных корыстных интересов индивида, сумма которых образует интересы общества. Собственная выгода побуждает человека к удовлетворению потребностей другого, и, таким образом, производители подталкиваются к реализации интересов потребителей, и в итоге возрастает суммарное богатство всего общества. Этот механизм, основанный на эгоистичных чувствах индивида, Смит называл «невидимой рукой рынка»[7].

Фундамент же всей системы Адам Смит видит в частной собственности, ее неприкосновенности и большой ценности. Преумножение собственности – это благо, ее отчуждение, оскудение – зло, стремление человека к преумножению этой собственности – двигатель прогресса и главный живой нерв рыночной экономики. Вот такой простой принцип, наглядный, живой и понятный каждому человеку лежит в основе классической экономической теории. Конечно, дать оценку этим идеям в их целостности не представляется возможным, тем более, что сама теория является в большой степени философским изысканием, основанным на наблюдениях за поведением и эволюцией ценностей человеческого рода. Я думаю, для целостного взгляда на какое-либо явление, нужно глубже оценить его составляющие, тем более, что во многих вещах много и положительных и отрицательных черт, успешно соседствующих друг с другом.

Итак, составными частями теории рыночной экономики можно назвать такие, как:

-  частная собственность;

-  свободное предпринимательство;

-  ценообразование, основанное на механизме спроса и предложения;

-  конкуренция;

-  ограниченная роль государства[8].

Частная собственность существует столько же, сколько существует и человеческий род, и ее первой и главной охраной в древнем мире, и в сегодняшнем общества можно считать заповедь Божию: «Не укради!» Но христианство привносит новую струю в это понятие, которое полностью переворачивает всякое понимание собственности, и особенно отношение к ней. В христианстве собственность есть вещь, безусловно охраняемая нерушимой, вышеприведенной заповедью Десятословия, но эта заповедь ограждает имение от внешних людей, тех, кому собственность не принадлежит, но как же должен распорядиться ей законный владелец? Примеров можно привести множество: «Если рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отсеки её и брось от себя: лучше тебе войти в жизнь без руки или без ноги, нежели с двумя ногами быть ввержену в огонь вечный» (Мф. 18, 8-9), «никто не может служить двум господам» (Мф. 6, 24), «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твоё и раздай нищим» (Мф. 19, 21). Мы многократно читаем и слышим эти евангельские отрывки и каждый раз ужасаемся вместе с апостолами: «Тогда кто же может спастись?» (Мф. 19, 25), на что Господь говорит, что невозможное для человека – возможно Богу, а в параллельном отрывке Евангелия от Марка, поясняет: «…трудно надеющимся на богатство войти в Царствие Божие!». (Мк, 10, 24). И в довершение этой мысли – слова Апостола Иакова: «Если брат или сестра наги, и не имеют дневного пропитания, и кто-нибудь из вас скажет им: идите с миром, грейтесь и питайтесь, и не даст им потребного для тела, что пользы?» (Иак. 2, 15-16) Таким образом, наверное, недолго просуществует частная собственность христианина, если он прислушается к зову этих слов, потому что вокруг очень много наших братьев и сестер, попавших в беду и нужду и требующих помощи. Однако, и сегодня мы видим, что Господь не оставляет и благотворителей, у которых часто не оскудевает дающая рука, а иногда – и наоборот. Хочется отметить, что вопрос о частной собственности в христианстве представляется делом, лишенным всяческих «гарантий» от Бога и переходит в предмет веры и личной решимости жертвы и милосердия. Так, что в процессе христианского возрастания формируется лишь только одна модель отношения к собственности вообще и богатству в частности: «Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!» (Иов, 1, 21). Здесь же и отношение к потере собственности: это – не беда, это – воля Бога, который смог то, что не смог ты сам: раздать все, что имеешь – другим людям.  Решимость пожертвовать собственным имением ради ближнего отличает принцип христианской жизни от принципа Адама Смита, в котором преумножение благ является приоритетным.

Идея свободного предпринимательства как компонент рыночной экономики, и вообще как показатель демократического, свободного общества выглядит достаточно привлекательно и вполне вписывается в стандартную модель понятия о справедливости и свободе. И здесь, конечно же, если мы будем искать тезисы в пользу или опровержение этой теории, то, пожалуй, рискуем зайти в тупик, поскольку однозначной оценки понятию свободы как таковой мы не дадим. Здесь лишь только хочется отметить крайний субъективизм понятия свободы, ведь если проведение, например, гей-парада для одного будет выражением свободы, то для другого – ее безнравственным ограничением. Так же и продажа наркотических средств для одного станет свободой предпринимательства, а для другого – гибелью. И сама экономическая теория в своей основе -
принципе laissez-faire, который хоть и провозглашает невмешательство, призывает государство выступить гарантом свободы и защиты от общества от возможных злоупотреблений, в частности включает в себя элемент насильственного ограничения свободы предпринимательства в случае возникновения монополии, особенно в области товаров неэластичного спроса – тех, которые необходимы несмотря на их стоимость – детское питание, лекарства, хлеб и т.д. Хотя монополия возникает и действует исходя именно из законов рынка – равновесия спроса и предложения, здесь есть огромная брешь для злоупотреблений для «невидимой руки рынка» - человеческого эгоизма, стремящегося извлечь максимальную прибыль, не взирая на то, из кого она извлекается, и каким способом. То есть свободное предпринимательство может стать совсем и не свободным, когда эгоизм замещает главный механизм сохранения человеческого рода – совесть.

Ценообразование, основанное на механизме спроса и предложения предполагает нахождение равновесной цены – стоимости товара, при которой весь спрос будет удовлетворен предложением без наличия избыточного производства и неудовлетворенного спроса. Это – максимально эффективное производство, без невозмещенных затрат. В теории Адама Смита это, наверное, самый сильный элемент, математически обоснованный, являющий точку примирения потребителя и производителя в их борьбе за материальные блага. Две кривые – спроса и предложения, красиво пересекаются, показывая точку, к которой стремятся взоры всех молодых экономистов – точку справедливости! Но и здесь, оказывается, не все так просто. Все это работает, когда речь идет о жизненно не особо важных товарах, но когда речь заходит снова о молоке, хлебе и лекарствах, то и этот механизм дает сбой. Каждый преподаватель экономики здесь нарисует кривую, а точнее – почти прямую, очень не похожую на привычные красивые гиперболы. Товары неэластичного спроса здесь рождают смещение равновесной цены, и это, с точки зрения человеческого эгоизма справедливо – за всякое желание нужно платить, но в учебнике по экономике 90-х годов, как будто в обличение этой системы было изображение женщины с ребенком, покупающей молоко по высокой цене, потому что ей все равно оно было нужно. И с точки зрения христианской нравственности абсолютно недопустимо, чтобы кто-то по каким-то причинам остался без этих жизненно важных товаров, пусть их производство и убыточно. Лекарства, без которых человек с некоторыми заболеваниями не может выжить, оплачиваются государством и различными фондами, грудные дети получают бесплатное молочное питание. Это не уложится в математику спроса и предложения, но это – необходимый компонент здоровой рыночной экономики, По-другому просто не может быть. То есть это правило – не абсолютно, оно допускает очень много исключений, и по причине нравственности и милосердия – в том числе.

Конкуренция – двигатель прогресса. Я думаю, вряд ли кто поспорит с этим. Именно благодаря конкуренции у нас дешевеет электроника, операторы сотовой связи придумывают новые выгодные тарифы. Производители вынуждены закладывать средства в научно-исследовательские разработки, чтобы удержать рынок. Что же, наверное, неплохо, когда товары становятся лучше, совершеннее, удобнее и безопаснее. Отметить хочется лишь только то, что конкуренция стремится и к тому, чтобы товары становились дешевле. Наверное, Адам Смит удивился бы, узнав о современных способах удешевления товаров: генная инженерия, позволяющая сохранить 100% урожая, но не отвечающая на вопрос, насколько безопасна продукция, которую перестают есть вредители, замена натуральных компонентом синтетическими, а квалифицированного труда – дешевой рабочей силой. Т.е. – удешевление за счет критической потери важных качественных компонентов. И здесь я уже не принимаю во внимание теневую сторону человеческих взаимоотношений, которые на почве конкуренции подвигают к физическому устранению людей или захвату предприятий. Конкуренция – движущая сила, но этот двигатель иногда работает на обманчивом топливе. Здесь снова появляется движущая этот механизм «невидимая рука рынка» Адама Смита – эгоизм, стремление к обогащению. Безусловно, есть и позитивные рычаги конкуренции, когда автомобильный гигант вкладывает огромные средства в научно-исследовательские разработки по обеспечению максимальной безопасности своего автомобиля, чтобы люди никогда не погибали в машинах, вышедших с их завода. Конечно, и за эту безопасность заплатит потребитель, но это – вложение в собственную жизнь и здоровье, которое имеет логику и здравый смысл. Мне приходилось касаться деятельности агентств ритуальных услуг, которые конкурировали между собой, давая взятки службам «скорой помощи» и полиции за информацию об умерших, приходили сами в дом, где случилось горе, а потом включали эту сумму в стоимость погребения. Это – тоже конкуренция и способ привлечения клиентов, и с точки зрения безликой математики экономической теории – очень эффективный способ. Но я думаю, не нужно быть большим знатоком христианства, чтобы однозначно оценить этот метод с точки зрения Евангелия: это отвратительно. Конкуренция может быть оценена положительно, когда она приводит к совершенствованию производства и улучшению качества продукции, и в итоге повышению качества и уровня жизни. А методы ее ведения и способы борьбы за рынок вновь находим заложенными в глубине человеческой души фигуранта рыночных отношений.

Последним пунктом компонентов «рыночной экономики» мы определили постулат laissez-faire – принцип минимального вмешательства государства в течение экономических процессов и саморегуляцию рынка. Рынок представляется как почти живой организм, способный к развитию, улучшению, накапливанию благ, и искусственное вмешательство в эти процессы – губительно сказываются на его состоянии, а, соответственно, на благосостоянии общества в целом. Адам Смит, формулируя этот закон, безусловно отталкивался от современной ему исторической ситуации, когда преимущество во всех делах экономики страны принадлежало исключительно государству, и он видел в этом ущемление свободы для талантливых людей, способных широко развить технологии и производство.  Пожалуй, с точки зрения математической логики – все так и есть, хотя сегодня, когда рыночная экономика в большинстве стран существует, основываясь на принципах классической экономической теории уже много лет, приходится констатировать, что рыночные процессы, будучи предоставлены сами себе, должны находить в государственной власти гаранта справедливости и защиты слабого, дабы не сбылся сценарий какого-нибудь из фильмов-катастроф, где фигурантом выступает корпорация-гигант, поглотившая все институты власти и, имея лидером обезумевшего от всемогущества субъекта, устраивающая мировой апокалипсис. Государство в этом случае берет на себя очень высокую миссию – выступать мерилом правды, нравственности и закона. Так и бывает в истории, особенно, когда государственная власть сосредотачивалась в руках монарха, – если он был таким правильным мерилом, то все приходило в норму, а если нет, то начинались беспорядки, хотя это уже рассуждения совсем о других категориях, впрочем, нельзя не отметить, что и здесь за безликим понятием «государственной машины» стоят люди с конкретными именами и судьбами.

Итак, теория рыночной экономики уже много десятилетий, и даже столетия живет в человеческом обществе, трансформируясь, следуя прогрессу, традициям и законам общества. Анализируя ее составные части, можно заметить, что она действительно напоминает живой организм, который умеет находить решения и ориентироваться в изменчивых тенденциях человеческого общества. Эффективность многих отработанных механизмов доказана многолетней практикой, и оспаривать действие их будет делом безнадежным, и, я думаю, даже погрешающим против истины. Я хотел бы обратить внимание на одну общую черту всех компонентов рыночной экономики, которые были рассмотрены в данной работе: во всех из них главным стержнем и движущей силой является человеческая личность: производителя, поставщика товаров и услуг, простого потребителя и государственного чиновника. Каждый в какой-то момент встает на платформу, где ему приготовлен рычаг, которым он будет управлять частью этого огромного механизма. Именно от его выбора и его действий будет зависеть, как будет работать эта экономическая машина. «Рыночная экономика», созданная когда-то Адамом Смитом и его последователями действительно является простым механизмом, не плохим и не хорошим, которая перемещает, умножает и уменьшает материальные блага, также не плохие и не хорошие между людьми. А вот каким быть человеку – это уже его выбор и его решение. В процессе анализа системы рыночной экономики я неоднократно обращался к идее злоупотребления человеком его волей, и чем больше ему дано, в плане власти и возможностей, тем более глубоки и заметны последствия его действий, поэтому в данном контексте задача христианского осмысления именно личных позиций и действий каждого фигуранта  экономики представляется первостепенной.

Иеромонах Тихон (Федяшкин), магистр богословия

 

---